3
У моей жизни теперь есть имя
Ночь. Палуба. Качка.
Хлопает парус.
Да, говорю я. Да, Филоноя, ты права. Кто в такое поверит? Я и сам-то себе не верю. Остров? Великан? Радуга? Иногда кажется, что все это придумал какой-то изобретательный негодяй.
«Почему негодяй? – Филоноя удивлена. – Почему не доброжелатель?»
Я не согласен. Я возмущен. От моего негодования с неба градом сыплются звезды. Доброжелатель? Моим врагам такого добра полные руки! И даже врагам я его не пожелаю…
«Остров, – повторяет Филоноя. – Великан. Радуга.»
Мечтательно щурит глаза:
«Каллироя. Я правда похожа на нее?»
Правда.
«На нимфу? Дочь Океана?»
Да. Очень похожа.
«Соблазнитель! – царевна смеется. – Девичий угодник! Какая женщина не придет в восторг от того, что ее сравнивают с океанидой? С Прекрасно Текущей?! Хитрец, ловкий охотник…»
Охотник? Я?!
«Кто же еще? Ты знаешь, как доставить удовольствие намеченной добыче…»
Мы беседуем, сидя на палубе, каждую ночь. Это гораздо приятнее, чем разговаривать с мертвым абантом. Во-первых, Филоноя живая. Во-вторых, этот разговор уже состоялся. Перед отплытием царевна нашла меня в порту. Призналась, что сбежала из дворца, желая увидеть меня. Попрощаться, нет, пожелать удачи. Прощаться она не хотела. Мы гуляли по берегу, набрав полные сандалии песка. Болтали о пустяках, делали вид, что кроме пустяков в нашей жизни ничего больше нет. Так боятся прикоснуться к открытой ране.
Ты решилась первой, царевна.
«Хрисаор, – спросила Филоноя, вертя в пальцах темно-серую гальку. – Там, возле Чаши Артемиды, ты назвал имя: Хрисаор. Я задала тебе вопрос: «Откуда ты знаешь его имя?» Ты ответил: «Это длинная история.» Тебе не кажется, что пришла пора начать эту длинную историю? Если не начать, мы никогда не доберемся до ее конца.»
Я начал. Я был скован, косноязычен, но постепенно разговорился. Выложил все без остатка, начиная с детских снов и заканчивая троицей «лепешечек», прыгающих по сверкающей воде к горизонту.
«Сразу три? – Филоноя побледнела от изумления. – Тремя правыми руками?»
Я кивнул.
«Разве так бывает?!»
Бывает, вздохнул я. У трехтелых великанов, даже если им отроду неделя – еще как бывает. И болтают без умолку.
«А Каллироя стала его женой? Хрисаоровой?»
Я пожал плечами. Раз родила, значит, стала. Одежду стирает, сам видел. Про коров знает, про пастуха. Жена, никаких сомнений.
«Все ты врешь, – Филоноя засмеялась. Смеющаяся, с румянцем, вернувшимся на щеки, она было чудо как хороша. – Нимфа на меня похожа, великан на тебя; нимфа стала его женой… Сватаешься, да? Ко мне еще никто так не сватался. Трехтелый великан? «Папа, смотри, как я умею!» Так прямо и скажи: хочу от тебя трех сыновей…»