– Двух.
– От рождения? Или откусили?
– Откуда я знаю?! – рассердилась Персефона. – Говорю же, удрал.
– Орф, сестричка. Клянусь сандалиями, это Орф. Родной брат твоего проглота. Он сейчас тоже в Ликии обретается, как и Химера. А может, уже и не в Ликии.
Гермий зажмурился, замолчал, что-то вспоминая, взвешивая, обдумывая. В тишине слышалось лишь сопение пса да гул далекой реки, похожий на стон бесчисленной толпы. Полагая, что разговор окончен, Персефона отошла к своей колеснице, запряженной четверкой вороных. Ноги коней вместо копыт заканчивались кошачьими лапами, более удобными на подземных тропах: сыпучих, узких, извилистых. Впрочем, если было нужно, лапы без труда костенели и приобретали форму копыт.
На этой колеснице Аид похитил свою будущую жену, а потом сделал из упряжки свадебный подарок.
– Одни подкармливают бродячих собак, – хрипло произнес Гермий, ни к кому конкретно не обращаясь. – Другие – птиц. Третьи – Лернейскую Гидру. Четвертые – Кербера. Всякому охота позаботиться о детях Тифона и Ехидны. Чудовища – это те, кто для нас опасен. Те, кто нам полезен, не чудовища.
Уже взойдя на колесницу, Персефона обернулась:
– Кто же они?
– Союзники. Или домашний скот.
– Сам придумал?
– Куда уж мне! Умные люди научили.
Криво усмехнувшись, Лукавый поправился:
– Умные боги.
Когда Персефона уехала, а пес убежал, Гермий еще долго сидел на камне. Вертел в пальцах жезл, играл со змеями.
– Пегас, – пробормотал он, прежде чем исчезнуть. – Афина не с того начала. Охота? Погоня? Насилие?! Ей следовало начать с пучка травы и куска соли. А сейчас уже поздно.
Он сорвал асфодел, растущий у ног. Сунул цветок за ухо и растворился во мгле.