"Да успокойся ты!": прохрипел, пытаясь отдышаться.
"Все расскажу батюшке!": прошипела девчонка, но тут же умолкла, вперившись взглядом в мои глаза.
С тех пор она была частым незваным, но желанным гостем на конюшнях. Мы проводили непозволительно много времени вдвоем. Когда я ремонтировал упряжь, она вертелась рядом, рассказывая о последних новостях, тайно подслушанных где-то. В момент выгула лошадей я странным образом встречал ее на лугу с корзинкой съестных припасов, бережно прикрытых льняной салфеткой. А однажды… — он смущенно замолчал, но прочитав на моем лице неподдельный интерес и нетерпение, продолжил. — Я замер, затаившись в ивняке, бесстыдно наблюдая, как девушка выходит из реки, рассеивая мерцающие брызги, которые переливались в свете луны. Тонкая рубашка промокла насквозь, вырисовывая контуры точеного девичьего тела. В тот миг я забыл, как дышать. Внутри разгорелся пожар. Слушая сбивчивый ритм сердца, прижался к шершавому стволу дерева и прикрыл веки, надеясь, что она меня не заметит. Но, как назло, кони беспокойно зафыркали, желая побыстрее приблизиться к воде, выдав тем самым меня с потрохами. И вот желанное видение предстало передо мной. Ее влажная ладонь прошлась по моей щеке, руки обвили шею, гибкий стан прильнул, лаская нежным едва ощущаемым прикосновением…
С тех пор все усложнилось во сто крат. Я любил ее бездумно, беспечно, бесконечно, невыносимо, мучительно. Каждая, рожденная лунной ночью или красным днем, дума о ней отзывалась сладкой мукой. Я болезненно желал близости, но не позволил себе большего, чем мечтать о прекрасной русалке. А она делала все вопреки, невольно пытаясь растопить во мне пламя еще жарче.
Я, в свою очередь, безрезультатно пытался скрыть, возникшие сильные, чувства. Но когда в душе бушует любовная лихорадка, нет ни единой возможности ее утаить. Но мои эмоции, как оказалось, позже, это полбеды! Настоящий взрыв последовал после того, как Любомила заявила своему папеньке, что не пойдет замуж за названного жениха, так как любит другого. А кто этот другой выяснить оказалось проще простого, потому как пронырливые тетки и кумушки, ходившие за Любомилой хвостиком, уже давно прознали о наших встречах и при первой возможности доложили Морозову об этом.
Боярской ярости не было предела. Он рвал и метал все, что попадалось ему на пути. Наказал приказчикам притащить меня к парадному крыльцу поместья и привязать к столбу. Когда с меня сорвали рубаху, то несколько раз вдарили под бока. Отдышавшись, и стерпев боль, я было подумал, что этим и ограничатся, но не тут-то было. Искоса глянув, уловил боковым зрением, как барин, закатав рукава по локоть, самолично взял в руки плеть. И тут же пришло осознание — это конец! Но он не был бы столь тяжел, не смотри на мою казнь Любомила. Ее приволокли во двор заплаканную, сопротивляющуюся и заставили смотреть на все это бесчинство.