Сознание возвращается урывками, но я упрямо цепляюсь за хвост проносящейся мысли и все-таки вспоминаю о визите Анжелики в «Кабриолет». Дальше становится чуть проще. По кусочкам восстанавливаю дорогу к жилому комплексу и даже частями воспроизвожу состоявшийся разговор. Правда, никак не объясняющий, чем закончилась наша беседа и где сейчас носит Калугину.
«Да не могло ж меня так от одного шампанского размазать?!»
Привыкший к куда более высокоградусному алкоголю организм согласно урчит, сигнализируя о недостатке еды в многострадальном желудке, и я осторожно по стеночке ползу в кухню. Во-первых, потому что мой вестибулярный аппарат еще не готов к бравым подвигам, а, во-вторых, потому что риск напороться на осколки стекла велик. И вряд ли поездка в больницу, чтобы наложить швы – предел мечтаний в это полное странностей утро.
Впрочем, разгребать бедлам в Калугинской обители зла, который мы с Анжеликой, наверное, сами и устроили, мне тоже не улыбается. Кухня встречает разбитыми бутылками, расколотыми на несколько частей тарелками, фонтаном засохших темно-бордовых брызг на молочно-белом ковре и сиротливо ютящимися останками салата на дорогом кожаном кресле из Италии.
«Твою мать!»
И пока до меня очень медленно доходит весь масштаб случившегося Апокалипсиса, взгляд утыкается в знакомую сумочку, брошенную на кухонном столе. С перепуга я воздаю хвалу египетским и всем языческим богам и, демонстрируя чудеса баланса и равновесия, преодолеваю полосу препятствий на полу. В клатче находится и маленькая записная книжка, и самое необходимое из косметики, и талон о записи к врачу на следующей неделе, только так нужный сейчас телефон как сквозь землю провалился.
С грустным вздохом я вскарабкиваюсь на высокий барный стул и обнимаю себя за плечи, когда входная дверь с грохотом врезается в стену. Надежда на возвращение хозяйки квартиры тает одновременно с появлением на пороге кухни темноволосого мужчины примерно сорока лет.
– Истомина Елизавета Андреевна? – затянутые в форму парни, маячащие у него за спиной, только усугубляют дурное предчувствие, и я судорожно сглатываю. Похоже, неприятности только начинаются.
– Да, – мой голос скрипит, как будто я болею ангиной, и я откашливаюсь, мечтая провалиться сквозь землю. Потому что агатово-черные глаза сотрудника правоохранительных органов слишком внимательно изучают мою скромную персону, отчего становится совсем уж не по себе.
– Кем вам приходится Калугина Анжелика Юрьевна? – пока что никто меня ни в чем не обвиняет, но интуиция орет благим матом, сигнализируя о том, что мои дела плохи.