Лиза
Если ты найдешь кого-то, с кем будешь
счастлив просто держась за руки, всё
остальное будет уже не важно.
(с) к/ф «Клиника».
– Люблю тебя, – вырывается из груди вместе с приглушенным стоном, но я отчаянно делаю вид, что ничего не произошло. Потому что мне до сих пор страшно остаться полностью беззащитной перед Волковым и его бронебойным обаянием, самолично вручив ему все козыри.
И пусть он надежный, сильный и верный. Поднял на уши всех, кого мог поднять, вытащил меня из ментовки и даже вернул натужно надрывающийся в данную секунду в коридоре мобильник, я все равно боюсь. Того, что что-то между нами может пойти не так, проснутся его вроде бы похороненные чувства к Маринке, и мне снова придется собирать себя по частям. Выдирая осколки противотанковой гранаты из сердца и цепляя на лицо кривую фальшивую ухмылку, призванную убедить окружающих в том, что у Лизы Истоминой все отлично. У нее нет проблем, ее никогда не беспокоит с проверкой налоговая, ей не выписывают штрафы гаишники, и душевные драмы обходят ее стороной.
– Лиз, – Сашин шепот выцарапывает меня из клубка противоречий и заставляет внимательнее всматриваться в потемневшие от желания черные омуты. Волков заправляет мне за ухо все еще влажную прядь, ведет пальцами по щеке и, останавливаясь у уголка рта, негромко просит: – повтори.
Я лихорадочно машу головой, пока в горле набухает огромный ком. Слишком много успело произойти за неполных два дня, чтобы я могла спокойно обсуждать серьезные вещи. Сейчас мне нужно стереть глупый иррациональный страх, засевший глубоко внутри, вытравить из крови остатки ядовитой паники и не думать о важном. Хотя бы до завтра.
И, кажется, Саша это понимает. Выверенным движением он сдергивает меня со стола, подхватывает на руки и несет в спальню, случайно задевая подарок невыносимых фрицев – уродливую фарфоровую статуэтку. Которая падает с тумбочки разбивается с мелодичным звоном, но я слышу только грохот суматошно бьющегося сердца и шум своего судорожного неровного дыхания.
Уронив по пути еще и стул, мы все-таки добираемся до кровати, и я отдаюсь на волю победителю, выгибаюсь навстречу умелым прикосновениям и больше не сдерживаю хриплых криков. Надеюсь, у Волкова в квартире хорошая шумоизоляция.
Он оставляет на шее поцелуи-клейма, от которых неистово горит кожа, я же помечаю его спину короткими аккуратно остриженными ногтями. Хорошо, что ни в какой бассейн или аквапарк мы завтра не собираемся. А потом я соскальзываю в пропасть чистейшего острого удовольствия, разлетаясь на тысячи атомов, и долго не могу сообразить, где мы находимся и как меня вообще зовут.