Они созванивались с кем-то по телефонам, согласовывали сделки и назначали встречи.
А Тим кивал головой.
~
-Зачем денежки на съёмную квартиру тратить? Нам экономить надо, ипотека же большая будет, – Маринка, попивая свой гадючий чай, рассказывала очередной гениальный план Тиму, – я к маме уеду, а ты в вагончике на стройке поживёшь. Я уже договорилась. А эту квартиру мы завтра продаëм. Ты доверенность на Влада генеральную сделаешь. Тоже завтра. У нотариуса. Вещи я твои собрала, они там – в рюкзаке в коридорчике. Ты же не против?
Тим молчал и смотрел в окно.
Если ты молчишь и киваешь, то это не значит, что ты ничего не понимаешь.
А мужчина, если он настоящий мужчина, должен иметь терпение.
А с терпением придёт и…
~
Танька-Грибок, почему-то, вылезла из своей песочницы, и оседлала лавочку у подъезда, где Тим живёт. Кого-то она поджидала.
~
На следующее утро Тим и не подумал брать рюкзак и выселяться в вагончик. И к нотариусу не пошёл.
Он пошёл на работу. И не мог видеть, как взбесившееся торнадо по имени Маринка, переворачивало всю мебель в поисках документов на квартиру.
Затем, Маринку понесло на стройку к Тиму, и там, еë бесстыжая рыжая морда наткнулась на кулак Таньки-Грибка.
Три раза.
Но Тим этого не видел. Он, привычно связывал крючком арматуру на узком парапете, опоясывающем разверзнутое бетонное чрево строящегося дома.
~
-Это тебе, неудачник, – в тот их последний день "вместе", Маринка, со всей дури, бахнула пластиковым горшком о подоконник, – хотела, чтобы мы…, чтобы там, как у людей…
Маринка была похожа на рыжую панду.
Под обоими глазами растеклись синие полукружья фингалов, а нос был расквашен.
–Гад малахольный, – голос Маринки сорвался на визг,– мы с Владом и без твоей квартиры проживём. А ты… ты сдохнешь здесь, как мамаша твоя больная на голову.
~
Четырнадцатое февраля Танька-Грибок проводила с размахом.
Три полторашки нефильтрованного украшали бортик песочницы.
А через двор, разбрызгивая серую слякотную жижу, к ней пëрла разгневанная Маринка.
–Танька, дрянь, – рыжая бестия, предусмотрительно, не приближалась к песочнице, – я тебе зачем деньги давала? Чтобы ты их пропила? Тебе что было велено сделать? Краном своим этого чудака с верхотуры смахнуть, да и вся недолга. Это ты ему всë разболтала, шалава?!
–Рот закрой, воняет, – голос Таньки-Грибка был ледяным, звонким, – деньги твои поганые я бабулькам в церкви отдала, пусть они за здравие свечек поставят. Укокошить парня моими руками решили с муженьком твоим. Сволочи вы.
Да это я вас вокруг пальца обвела, чтобы вы ни к кому больше со своими глупостями не пошли.