Очень и очень приятный аромат. Бес весь очень и очень классный, даже с разбитым лицом.
Отвожу глаза, боясь быть пойманной за разглядыванием его коленей. Они у него очень мужские. Такие рельефные и крупные.
Даю себе мысленную пощечину и устремляю независимый взгляд вперед. Прямо на сверкающую витрину огромного торгового центра. Антон нажимает старт-кнопку, и приборная панель оживает.
– Офиге-е-е-еть... – выдаю автоматически, изучая панель.
– Ты еще какие-нибудь слова знаешь? – ворчит Антон, нажимая на кнопки то там, то тут.
Водительское кресло приходит в движение, и я плавно устремляюсь навстречу рулю с фирменной эмблемой. Еще секунда, и я забуду обо всех своих страхах.
С интересом рассматриваю светящееся табло спидометра и тахометра и сучу ногами по коврику, давая понять, что все еще не достаю до педалей. Антон издает какой-то звук, напоминающий смешок, и придвигает кресло еще ближе.
– Ага, достаточно, – сообщаю я, проводя кончиками пальцев по кожаной оплетке руля, на которой по кругу набито название группы.
Наверное, подарок.
– Бл*ть, убери это выражение со своего лица, – вторгается в мой мир глубокий бархатный голос.
Голос у него чарующий, ведь он солист. Солист-сквернослов. Это, кстати, его официальное амплуа.
Поворачиваю голову и смотрю в голубой глаз, внутренне морщась. За эти минуты я позабыла, как плохо он выглядит.
– Можно не материться? – спрашиваю, ведь эта манера изъясняться уже просто достала.
– Нет, – нагло заявляет он, перегнувшись через коробку передач и пристегивая меня ремнем.
Это немного шокирует, потому что его рука задевает мою грудь, а цитрусовый запах сам ломится в ноздри.
– Ты что, думаешь, я не знаю, как пристегиваться? – спрашиваю, надеясь замаскировать трепет за грубостью.
Сама же сижу, не двигаясь, пока он не возвращается на свое место.
– Любой дебил знает, как пристегиваться, – заявляет этот хам, совсем не объясняя, зачем вторгся в мое личное пространство. – Ездила на автомате?
– Нет, – раздраженно бросаю я, на что Наумов в очередной раз закатывает глаз.
– Вот, смотри, – поясняет, указывая на рычаг. – «D» – значит ехать. Пока тебе этого достаточно.
Я больше сосредоточена на виде его жилистых ладоней, чем на коробке передач. Мне нравятся его руки, даже несмотря на ссадины, покрывающие костяшки пальцев.
– Але, ты меня слышишь вообще? – говорит он, легонько толкнув меня в плечо.
– А-а-а? – спрашивая удивленно, потому что слишком сильно погрузилась в тему «рук».
– Пздц! – возмущается он. – Тебя что, космос вызвал?
– Не матерись, достал уже! – рявкаю я, словно какая-то сварливая жена.