Оперативник проехал мимо этого декаданса в сторону шиферной будки с развевающимся на крыше российским флагом. На синей полосе флага красовался череп со скрещенными костями.
— Интересный тут народ работает, — усмехнулся Комбат.
— Не то слово! — покачал головой оперативник.
Остановив машину возле будки, Крохин вылез из салона, достал сигарету.
С громким скрипом дверь будки открылась, и на пороге появился еще молодой человек с всклокоченными огненно-рыжими волосами, неопрятной, такой же рыжей бородой и в майке, на которой красовался автомат Калашникова.
Этот запоздалый юноша точно увлекался учениями всяких умных людей вроде Бакунина или Кропоткина. И в толстой самокрутке у него — не табак. И будка эта, вполне возможно, когда-нибудь взлетит на воздух вместе со всем содержимым и еще половиной свалки. Да, публика точно веселая.
Кадр из будки пошел к ним. Оказалось, что он заметно хромает на правую ногу. И вообще, такое чувство, что она не работает у него как надо.
— Привет! — проворчал кадр. — Ты тот мент, что звонил утром?
— Да, я тот мент, — ответил Крохин без малейшего смущения.
— Ништяк. Я тебя постарше представлял, если честно. Ой, ты не обращай внимания. Это специальная трава для легких. Иссоп называется!
— Ага. Хороший небось, голландский.
— Отличный иссоп, только не голландский, а наш. Из Чуйской долины! Кто-нибудь хочет легкие подлечить?
— Нет, спасибо, — улыбнулся Комбат.
— О! Меня Костей звать, можно Скелетом. Отсюда и символика на флаге, не имеющая ничего общего ни с пиратами Роберта Стивенсона, ни с анархией — матерью порядка!
— А автомат тогда почему? — спросил Комбат.
Костя криво усмехнулся уголком рта. Ничего положительного в этом проявлении чувств не было.
— Потому что в моем военном билете русским по белому написано: «Оператор автомата Калашникова». А армия оставила по себе неизгладимое впечатление в виде третьей группы инвалидности, осколка в щиколотке и пенсии в полторы тысячи рублей. А почему на флаге триколор? Да потому, что я, дебил отмороженный, до сих пор люблю эту страну. И съезжу в морду любому, кто попытается мне доказать обратное.
Рублев подумал, что зря он навыдумывал про взрыв. У этого типа даже если оружие есть, то оно в порядке и отношение к нему самое трепетное.
— Слушай, Костя, — сказал Крохин, — ты говорил, что остатки машины, на которой столяр из гостиницы разбился, все еще тут лежат.
— Да. Их пока не трогали. Показать?
— Затем и приехали, — ответил Борис.
— Ну, пойдемте, товарищи доблестные милиционеры! — сказал Костя.
Они прошли мимо большого крана, оснащенного электромагнитом для подъема железного хлама, мимо огромного пресса, на котором этот хлам плющили и сжимали в прямоугольные плиты, мимо штабеля этих самых плит.