— Но если хотите — можете оставить свой номер, я перезвоню, если он объявится.
Женере оставил Анне телефон, и вся кавалькада удалилась в глубокой задумчивости.
* * *
Марков пришел к Рублеву с важными вестями. По такому случаю грузчик был слегка навеселе. Именно слегка — не так, чтобы мозги помрачились, а чтобы настроение играло и пело.
— Ну что, Боря, все в порядке. Замки поменяли.
— Это хорошо. Пошли посмотрим.
Марков всем видом выразил готовность сопровождать Рублева хоть на край земли. Это было нормально в сотрудничестве Комбата с подобными личностями. Такие люди всегда чувствуют, когда кто-то сильнее их психологически.
Они спустились в дворницкую. Комбат придирчиво осмотрел новые замки. Ну что же, это были хорошие немецкие врезные «полканы». Таких с полтычка не открыть. Опытному взломщику они, правда, тоже не помеха, а только задержка на несколько минут. Впрочем, Комбат рассчитывал именно на эти несколько минут.
— Молодцы, — сказал Борис. — Правильные замки поставили, без возможности открывать изнутри.
— Так не пальцем же деланные, — обрадовался Марков.
— Хорошо. А позови ко мне дворника, что сейчас на работе.
— Ага. Максим как раз там на дворе копошится, — сказал Марков и вышел через дворницкую Рублев присел на лавочку у стены и закурил. Осмотрелся.
Дворницкая здесь представляла собой комнату два на два метра. Стены были кирпичными и если бы не плакаты с голыми женщинами, то вполне могли бы называться голыми. Женщины на плакатах были настолько выцветшими, что казались мертвыми.
На крючках, ввинченных в стену слева от выхода наружу, висели три спецовки. Около них стояли метлы с длинными прутьями, лом и скребок. Для последнего сейчас работы могло и не быть. А вот по зиме, пусть и такой мягкой, как здесь.
Еще в дворницкой находилась такая традиционная вещь, как печка-буржуйка. На ней стояла эмалированная кружка, которая некогда была белой. Но сейчас она была угольно-черной изнутри и снаружи. Снаружи — это от копоти. Что до черноты внутренней, то она свидетельствовала о том, что кто-то из дворников не дурак попить чифиря.
Максим пришел вместе с Марковым как раз тогда, когда Борис докурил свою сигарету.
Дворник протянул Рублеву широкую заскорузлую руку, спросил:
— Чего хошь, служивый?
— Я уже не служивый, — улыбнулся Борис.
— Ну, не надо. У меня глаз наметанный. И если человек в армии побывал не на два года, то это потом на всю жизнь. Так что был ты служивым, им и останешься.
— Уговорил. Слушай, Максим, я вот о чем хотел попросить: дай-ка мне новых ключей. Надо бы дубликаты сделать.