— Нет. Но к чему такие секреты?
— Хочу устроить всем сюрприз. Дядя Мурат давно о таком домике мечтал. Его раздражают съёмные стены, как он говорит. А горы он очень любит.
Хоть какая-то положительная новость. Теперь Лена счастливая обладательница дачи в горах. Она посмотрела на ключи. Жизнь сразу стала налаживаться. И дом в общем дворе ей отписали, дядя Мурат ей отдал свою подержанную “Ладу”. Теперь она еще и счастливая обладательница дачи в горах. Не такая уж нищенка! У людей и половины нет.
Зарину позвали в зал — невеста должна кидать букет. Она спустилась вниз. Лена услышала громкие аплодисменты — какая-то счастливица его поймала.
Престарелые родственницы тети Изеты тоже вышли подышать свежим воздухом и долго и обстоятельно рассказывали ей о своей жизни. Лена смогла уйти от них только, когда старушки нашли нового собеседника в лице дяди Мурата.
Она подбросила ключи и поймала. Ей хотелось поговорить с Давидом, выяснить все, что за балаган получился при знакомстве с его родителями.
В зале его не было. Кто-то сказал, что он к машине пошел. Лена побежала на парковку. Машина Давида стояла в самом конце. Вокруг темнота. Фары выключены. Только внутри через немного тонированные стёкла блеснул экран сотового телефона. Она шла к машине, сзади приглушенно раздавалась зажигательная музыка — свадьба в самом разгаре. Лена открыла дверцу машины и остолбенела. Из салона на асфальт вывалился букет невесты. Они даже не сразу заметили, что уже не одни. К горлу подкатила тошнота.
— Простите, что помешала.
— Лена, — ошарашенный взгляд Давида врезался ей в память.
Мадина глаза виновато прятала, но еле сдерживала улыбку.
— Лена, я все объясню.
— Конечно… я слушаю, — сказала она садистским спокойным тоном.
Можно быть хорошим, воспитанным человеком, но даже хороший человек не должен давать вытирать об себя ноги. Лена решила, что пусть. Пусть объяснят ей здесь и сейчас все это. Она не даст им времени придумать оправдания.
Мстительно подняла бровь, скрестила руки на груди и постаралась не заплакать. В такие минуты нельзя плакать. Не перед ними. Лена чувствовала, что стоит ей дать слабину, как она тут же окажется виноватой. Они оправдают себя, унижая ее.
— Я слушаю, — повторила она.
Молчание. Конечно! Что они скажут?! Что они вообще могут сказать?
— Лена, я думаю, мы завтра поговорим, когда ты успокоишься…
— Я спокойна. Не кричу, не тыкаю в вас пальцем и даже, — она порылась в сумочке, достала влажные салфетки, — на вот, сестричка, у тебя помада размазалась. И у тебя тоже, Давид.
Лена протянула еще одну салфетку Давиду, подняла букет и швырнула обратно в салон.