- Это что… ревность?
- Ревность? - сглатываю обиду и пытаюсь говорить спокойно. - Даже если она… не имею права? Или в вашем обществе высоких отношений ей нет места? Я понимаю, что у каждого из нас есть прошлое - даже не сомневалась в этом, но… Считаешь, надо тащить это прошлое в настоящее?
- А что я должен был сделать? Не пускать?
- Честно? - я вздыхаю, - Именно что не пускать. Уверена, что у Миланы достаточно денег, чтобы остановиться в гостинице - пусть это и стало бы для нее сюрпризом. Это наши выходные, и твоя готовность делиться ими со своими бывшими мне совсем не нравится.
- Да… - на лице мужчины мелькает что-то незнакомое. - И что еще тебе не нравится? Может объяснишь мне сразу, по каким правилам я обязан существовать и кого и куда пускать?
Он будто жалит словами.
Подсев на иглу его нежности и заботы я совершенно забыла, что, прежде всего, Артем взрослый, властный и сделавший себя сам мужчина.
Не терпящий… неповиновения?
Черт. Готова ли я это проверять?
- Ты не обязан, - начинаю осторожно, - Но, согласись, твое желание остаться со всеми в замечательных отношениях переходит всякие границы…
- А вот это мне решать.
Как пощечина.
Он злится - я вижу это. На меня? На то, что смею высказывать свое мнение? На то, что мне не понравилось, что кто-то ходит в грязных сапогах по полу, который я - условно - усердно намывала все эти дни?
А может я просто не имею права… испытывать недовольство? Мы с ним всего ничего. И вряд ли меня можно назвать полноценной хозяйкой его дома и сердца.
Отворачиваюсь и говорю глухо:
- Действительно, тебе решать.
Мы молчим какое-то время, а потом Артем заявляет непонятным тоном:
- У меня дела в городе образовались… готова возвращаться?
- Конечно.
Удалось ли мне сдержать горечь в голосе? А, плевать.
Собираюсь я пять минут - в отличие от Миланы, я не притаскивала сюда три огромных чемодана барахла.
Перекидываю спортивную сумку через плечо и иду к его машине, старательно отворачиваясь от роскошного тела в условном купальнике, развалившегося на гамаке, которым я планировала сегодня воспользоваться.
Почти всю дорогу мы молчим. Не знаю, почему молчит Артем - может ему просто нечего сказать, а вот во мне слишком много невысказанных слов, чтобы открывать рот.
Мы подъезжаем к дому, и я хватаюсь за дверную ручку чуть ли не раньше, чем он останавливает машину.
- Позвоню тебе как освобожусь, - бормочет Зимин.
- Да… да.
Я трусливо выскакиваю, даже не глядя в его сторону, и быстро дохожу до квартиры.