— Под ним не было совсем никаких оснований? Никакого неправильно понятого разговора, например?
— Да полная белиберда! Только идиоты вроде местных кумушек да частных детективов могут придавать вес подобным глупостям, которые вырастают на ровном месте, как грибы после дождя! Джозеф ушёл в отставку и едва сводил концы с концами. Иногда публиковал в местной газетёнке отрывки из своих мемуаров, чтобы было на что угля на зиму купить.
— Понятно. А его племянник?
— Сын сестры, — полковник произнёс эти слова недовольно, как будто сестра покойного нанесла ему несмываемое оскорбление. — Она вышла замуж за какого-то пройдоху, меньше чем через год его труп выловили из сточной канавы. Но ребёнка он ей заделать успел. Она, правда, угодила в психиатрическую лечебницу, за ней там вроде бы присматривал третий из их семьи, младший брат, он был врачом. Что с ней стало, я не знаю, и брата того много лет уже не видел, а вот племянничек объявился довольно быстро. Всё пытался денег из Джозефа выудить. Очень обижался, что этот форт не сдаётся.
— Думаете, это он убийца?
— Думаю, что больше некому. Да, мальчишка не похож на человека, способного хоть на какой-то поступок, ему бы юбку носить, ей-Богу. Но больше некому, и всё тут. Не о чем говорить. И расследовать нечего. Эмили, мне жаль.
Холмс подошёл к окну, отдёрнул штору, выглянул. Постоял немного, снова задёрнул штору. Джейн не надо было проделывать всё это, чтобы убедиться: знаменитый детектив не увидел ничего, кроме тумана.
— Он всегда вечером сидел в кабинете?
— Да, мемуары писал. Каждый день, кроме воскресенья.
— В какое время?
— С шести вечера до десяти или одиннадцати. Иногда засиживался до полуночи, но редко. Тогда я приходил и напоминал ему, что пора ложиться спать. Разумеется, в день убийства Джозеф пришёл сюда позднее, ведь часть вечера он провёл у Брэкстенхоллов.
— Вы не помните, когда он ушёл?
— Около семи. Может, в начале восьмого. Послушайте, мистер Холмс, я не пойму, зачем все эти расспросы? Дело прозрачно, как слеза младенца, вам на нём не заработать.
— Я не был бы так уверен в этом, полковник, — Холмс покачал головой. — Впрочем, вы, разумеется, можете оказаться правы. Случайно.
— Ну, знаете!.. Вы провели в Ситтафорде меньше часа, а уже имеете смелость строить предположения, вам не кажется, что это слишком?
— Строить предположения — моя работа, полковник. И не могу не отметить, что если бы вы хоть иногда занимались этим, вам не пришлось бы распродавать конюшню. Будьте благоразумны, не продавайте Цезаря, он ещё будет брать призы. Я прошу прощения, но нам надо идти, скоро стемнеет.