— Ты сумеешь заснуть, Снежинка? Или побыть с тобой?
— Сумею, — прошептала. — Иди.
— Если что, я рядом.
Поцеловал ее в губы и вышел за дверь.
Питер-Дамиен проверил запирающие заклинания, тяжело вздохнул и вдруг сказал, твердо глядя мне в глаза:
— Если что-то пойдет не так… обещай просто увезти её. Куда угодно. Я готов рисковать жизнью ради рода, ради королевства, но… Она не должна. Обещаешь?
— Да.
Кивнул и сделал вдруг что-то руками, становясь… почти прозрачным. И вихрем метнулся к лестнице.
Я постоял еще немного, убедился, что все тихо, и отправился к себе, где уже спали мои друзья. А наутро, накрыв комнату пологом, со всей серьезностью объяснил происходящее.
За завтраком мы сидели почти не разговаривая. Эва, выглядевшая осунувшейся, только посмотрела на меня вопросительно, и я кивнул, подтверждая, что прочие уже все знают. Она обвела взглядом притихших парней, вздохнула… и взялась за ложку.
День я запомнил плохо.
Выслушали наставления магистров. Тренировались. Готовились. Несколько раз улучили время и обсудили впятером свою стратегию. Относительно… всего.
И за ужином в зале постоялого двора не было шумно. Все сосредоточенно жевали и думали о завтрашней Игре. Мы тоже думали… и не только о ней. Я проводил Снежинку в ее комнату и с сожалением отпустил. А сам отправился в собственную спальню. С уменьшением количества пятерок освободились места, и мне досталась отдельная комната — такая же простая, как у Снежинки, но я был ей рад.
Хотелось побыть одному.
Умылся, улегся на кровать в одних лишь мягких штанах и уставился в потолок. Нужно было поспать, но… Самые разные мысли не давали этого сделать.
Завеса, удасться ли выжить? Выполнить обещания, данные не Питеру, а, скорее, самому себе? Хоть как-то помочь моей девочке и семье да Феррейра-Ильяву?
Кто-то постучал в дверь, и я распахнул её, недоуменно хмурясь.
— Эва?
— Можно к тебе?
— Конечно…
Она выглядела бледной, напряженной и очень-очень трогательной в своем домашнем платье и с косой.
Прошлась по комнате, разглядывая её, будто там было что интересное, а потом повернулась ко мне, смущенно прикусывая губу.
— Даниель, я…
— Ты?
Горло вдруг перехватило спазмом.
Я сжал кулаки, чувствуя, как меня охватывает непонятное волнения, и судорожно вздохнул.
— Я ведь не знаю, чем закончится завтрашний день, — выпалила она вдруг, — чем вообще все закончится. И подумала, что мы ведь не… Ты не… Я так и не узнала, каково это — быть с тобой.
Меня тряхнуло.
В горел зародился крик, но я постарался восстановить дыхание.
— Даже не смей думать о плохом, Снежинка, — прорычал. — У тебя будут еще тысячи дней… И тысячи ночей, чтобы узнать, как это — быть вместе.