Но едва он отключился, как ему позвонила его приятельница, врач.
— Привет, — сказала она, — тут такое дело… Мы договаривались, что ты ко мне сегодня приедешь, а тут мне моя одна знакомая позвонила и попросила подругу ее посмотреть. Вроде как избили ее или что… Не мог бы меня к ней подбросить? А то я в такси ночью одна боюсь ехать…
— Подожди, что за знакомая? — напрягся Радов.
— Да ты ее не знаешь. Таня Швед, экскурсоводом работает…
— Кто? Как ты сказала?! — не поверил своим ушам Радов.
— Таня Швед… — повторила женщина. — Так ты едешь?!
Глухов и Шрэк, которые внимательно прислушивались к разговору, дружно закивали головами.
— Да, сейчас еду! — бросил Радов и отключился.
— Бери моего шофера, — сказал Глухов.
— Что значит «бери»?! — взвился Шрэк. — Мы все туда едем!
— Я думаю, не стоит… — покачал головой Радов, который отлично понимал, что, если его знакомая «засветится» перед Шрэком, ее попросту потом могут убрать, как ненужного свидетеля.
— Да, лучше пока что не поднимать шума, — кивнул Глухов, — чтобы не спугнуть. И потом, ведь там может оказаться и этот засланный агент…
— Да что вы все так его боитесь! — раздраженно выкрикнул Шрэк.
— Да не боимся мы… Лучше просто сначала все разузнать. Разведать. Ночью, да еще больная, эта Семечкина, если там действительно Семечкина, никуда от нас не убежит…
— Ладно, только смотри, хоть теперь ее не упусти! — сказал Шрэк.
— Чья бы корова мычала… — начал Глухов.
Но Шрэк грубо его прервал:
— Заткнись!
Радов лишь покачал головой и, дождавшись, пока Глухов вызовет шофера, оделся и пошел на улицу.
Сиверов понимал, что оставлять Алину Семечкину у подруги более чем рискованно, и решил утром, вырвавшись хотя бы на несколько часов, отвезти ее, а может, и ее подругу в какую-нибудь деревню. Но, когда он проснулся, Миха был уже на ногах и с ходу его озадачил:
— Мы сейчас завтракаем и на экскурсию.
— На какую экскурсию? — не понял Глеб.
— На какую, на какую, по городу! Уже и автобус подогнали. Специально для москвичей. Лучшего экскурсовода дают! А после обеда — открытие съезда. Вот нам уже и майки принесли, — гордо сказал Миха, натягивая черную майку с тремя черепами с надписью «V-RA» в эмблеме, по форме напоминающей комсомольский значок, и ниже — надписью шрифтом поменьше на всю грудь.
Глеб тоже взял майку и первым делом прочитал, что там написано.
Сзади красовалась крылатая семерка и надпись «Седьмой съезд RA». А впереди: «Самое дорогое у байкера — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно стыдно за прошедшие пешком годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь и все силы отданы самому главному в мире — борьбе за полный кайф и беспечную езду. И следи за самочувствием и дорогой. Ведь нелепая болезнь или перебегающая дорогу бабушка могут прервать твою жизнь» (Типа Н. Островский).