Деревенские девчонки,
Не влюбляйтесь в городских,
И не будет в жизни вашей
Ни печали, ни тоски…
Так что на вопрос Сани я неопределенно пожимаю плечами. Рассказать про Вилора я ей не могу, а наши деревенские пареньки для меня почти все на одно лицо - и все мне одинаково безразличны.
- Знаешь, ты не бойся, - говорит Саня. – Любовь, семья, семейная жизнь – она с человеком порой чудеса делает. Ты, наверное, и не знаешь, мала еще была, но когда мы с Вадом пожениться собирались, он, ну… к бутылке был прикладываться мастак. Так мне не по себе было, с юных лет и такое дело, знаю я, каково это – с пьяницей жить, у Анки, подружки моей, отец пил, ее бил и мать ее… Но как только мы поженились – как отрезало. Не поверишь, говорит, даже смотреть на огненную воду не может, не то что пить. Так что…
Отчего же не поверить. И вовсе даже не мала, всё я понимала, всё, как наяву, помню...
***
- Ну, вот и ты, с-с-светлячок.
Молчу. Вцепилась пальцами в деревянный край колодца. Мне надо поговорить с этим… с этой… с ним. Я знаю его имя, но ни разу не произносила вслух. Назвать по имени - словно наделить душой, признать, принять, сделать чуточку своим.
За эти долгие годы тварь менялась, темная размытая тень обрела почти человеческую форму. Может быть, это человеческая кровь так меняла ее, а может быть, она старалась подстроится под меня. Зря. Лучше бы тварь оставалась такой же, как и в нашу первую встречу – слепая безглазая тьма. Фигуру же, которая теперь стояла по другую сторону деревянного колодца, можно легко было спутать с мужской. Высокий и статный мужчина, черные волосы разметались ниже плеч, почти до пояса… но я знаю, что это не волосы, а податливая мягкая ночная мгла, живая, движущаяся. Глаза каждый раз разного цвета. Страшные глаза.
Рядом с колодцем, локтях в пятнадцати, растет высокий и крепкий дуб. С одной из ветвей свисает крепкая веревка с деревянной гладкой дощечкой – отец сделал для маленького Севера качели. Я поворачиваюсь к тени спиной и сажусь на качели. Вцепляюсь руками в веревки. Тьма подходит сзади, горячая, жаркая, скользит по рукам и плечам, сдвигает волосы в сторону и впивается в шею. За миг до этого я ощущаю ее влажное мимолетное касание к обнаженной коже, мерзкое, откровенное, недопустимое. Крошечные волоски на теле встают дыбом.
Мне почти не больно, почти не страшно, все раны, полученные от зубов монстра, зарастают мгновенно, я привыкла, а может быть она… тварь.. он научился делать это как-то безболезненно для меня. Мир замирает, время останавливается. Это не больно, только потом будет небольшая слабость, но и это не так уж страшно…