— Твой знакомый? — Плетнев с интересом провожает пару взглядом.
— Вроде того. Друг моего друга.
— Хм, не знал, что у тебя есть друзья.
— Теперь есть. — сухо замечаю я. — Так о чем ты хотел поговорить?
Саша снова изучающе пробегается по мне взглядом. Словно хочет заранее узнать все ответы на свои вопросы.
— Ты сказала, что не спишь со стариком. — я невольно поморщилась от такого обращения к отцу, но видимо Плетнев понял мою реакцию по-своему. — И я тебе верю. Но ты не так проста, как мне раньше казалась. Я никак не могу понять, что я упустил. И это сводит меня с ума.
Еще совсем недавно меня очень порадовал бы такой рьяный интерес в мою сторону. Не часто, что-то помимо работы может так зацепить Плетнева. Я бы, пожалуй, даже насладилась его замешательством и попытками докопаться до сути дела. Но сейчас, сидя напротив него, я понимаю, что меня отпустило. Нет чувств, нет боли, нет потребности в мелочной мести.
— Все гораздо проще, чем ты думаешь. Павлов не мой любовник, он мой отец. — говорю это попутно доставая пару купюр из кошелька. — Спасибо за компанию.
На его лице застыла маска из шока и неверия. Впервые вижу Сашу таким растерянным. Но это длится не более нескольких секунд. Затем между бровей собирается морщинка, что говорит о том, что он крайне зол. Он сверлит меня взглядом пока я выхожу из-за стола и направляюсь к выходу, но больше не предпринимает попыток что-либо мне сказать или остановить. Ему требуется время, чтобы переварить эту информацию. А мне, чтобы вздохнуть спокойно.
Я возвращаюсь на рабочее место. Пытаюсь сосредоточиться на работе, но у меня не выходит. Провожу некоторое время просто бесцельно уставившись в монитор и только потом замечаю новые сообщения от соседа на телефоне. Фото и видео. Счастливая Алька заливисто смеется, играет с детьми, ведет себя непринужденно и даже раскованно. Водит хороводы вокруг снеговиков, пытается подпевать песням вместе с другой малышней.
А на другом видео Егор катает мою дочку на огромном тюбинге, вокруг скачет лохматое чудовище, которое по недоразумению сосед называет домашним питомцем. Они оба румяные, все в снегу, с шапкой набекрень, но с улыбками от уха до уха.
Меня заполняет до краев неконтролируемым чувством умилением на пополам с завистью. Ведь это не я причина ее улыбок и смеха. Это не я веселюсь в парке с ребятней, помогая Але адаптироваться. Не я кружу ее над головой целуя в румяные морозные щеки.
Чувство вины перед Воронецким разрастается до невероятных размеров. Потребность сказать ему, как я ценю его помощь, поддержку и дружбу становится жизненно необходимой.