— Чего там бормочешь, отец? Говори громче. А я тебе про Зинку закончу, так вот соблазнил я ее во время футбольного матча. А сам, наверное, знаешь: бабы и футбол — вещи не совместимые. То на нее гляжу, то в телевизор. Ну, она и начала ворчать…
Жорж понял, что говорить дальше свое заклинание не сможет! Витек УСЛЫШАЛ. Великий похититель энергии сделал вид, что просто напевает.
— …Послушай, — прервал себя детина, — ведь у Зинки подружка есть, Клавка, в винном работает. Давай познакомлю? Грех искуплю. Ты молчи, — заявил он Липочке, — Мы должны мужа задобрить. Клавка хороша, только деньги любит. Своди ее два раза в кабак…
Вид уминающего индейку, смачно чавкающего верзилы вызывал у Жоржа все большее отвращение. Он посмотрел на Витька взглядом, от которого у того внутри все перевернулось и бросил всего одну фразу:
— Пошел вон!
— Но послушай…
— Вон! — повторил Жорж. — Ты переспал с чужой женщиной, нажрался, напился… или у тебя какие-то претензии?
Витьку стало не по себе, он сообразил — шутки закончились. Поэтому сразу ушел от греха подальше. Липочка молчала, затем осторожно придвинулась к возродившему ее гению, ласково спросила:
— Ты не очень сердишься?
— Нет, — тихо ответил Жорж.
— Когда ты ушел, мне было так одиноко и… больно. Боль не только внутри, она снаружи. Мое тело… оно как будто меняется.
— Что ты сказала? — Жорж насторожился.
— Мое тело… Этот парень ничего не заметил… Что со мной?..
— Немедленно покажи!
Липочка сняла платье, и Жорж мысленно охнул: по ее шее, спине, животу, плечам шли глубокие полосы, словно от порезов, кожа в этих местах сползала лентами. Знаменитый врач покачал головой.
— Все так плохо? — удрученно спросила Липочка.
Он мог бы сказать ей правду, но предпочел уклониться от ответа.
— Тебе нужна энергия. Я ведь предупреждал: ты не должна ее тратить. Садись вот сюда.
Как же он жалел, что не взял ничего у Витька; он отдал ей все, что получил от Вени, отдал, не думая о себе. Липочка задремала, кажется, ей стало лучше.
Но вскоре стало ясно: улучшение состояния Липочки — иллюзия. Ей больше не помогала энергия, которую Веня ухищрялся добывать даже в этих неимоверно сложных условиях, когда повсюду в городе проводились облавы. Зарубцевавшиеся на время раны снова открывались, делались еще более глубокими, и уже не щадили лица, превратив его в кровавую маску, более жуткую, чем изуродованное в бою лицо солдата; по провалившимся щекам сползала плоть, волосы выпадали вместе с кожей, создавая впечатление, будто с нее сдирали скальп. Слабел и мозг графини Липочки; его точно окутывала зловещая тьма, прежние воспоминания затухали, в них, по-видимому, остался один Жозеф-Жорж. Вскоре она могла только лежать и тихонько умолять: