С трудом зацепился за эти мысли. Ускорил движения пальцев, добавив третий, слегка прикусил второй сосок и с силой вобрал его в свой рот. Этого оказалось достаточно, чтобы Саша забилась в моих руках с моим именем на губах.
Тяжело дыша, уткнулся влажным лбом в изгиб ее плеча. Послышался треск дерева, от которого малышка встрепенулась. Пришлось разжимать пальцы, чтобы ее не напугать, только я не учел того, что на дереве останутся характерные вмятины.
- Тиг? - внимательно осмотрела малышка слегка подпорченную поверхность, на которой сидела, и перевела взгляд на меня.
- Все хорошо, - быстро поцеловал ее в курносый носик. - Перебор с эмоциями, - прижался своим твердым членом к ее бедру, чтобы показать, с какими именно.
Маленькая округлила глаза, покраснела и тихо хихикнула, а потом напряглась, посмотрев немного в бок.
Наклонился к ее ушку, делая вид что целую.
- Не делай того, о чем потом пожалеешь, - шепнул ей едва слышно и немного отстранился, давая ей возможность сесть.
- Прости, - прохрипел Даж, тяжело вздохнув и даже едва заметно дернулся, желая встать на колени, но вовремя вспомнил как этого не любит Саша. - Верни обратно шрамы, -посмотрел он на нее с такой безумной надеждой, что даже меня проняло. - Я принесу тебе любую клятву, сделаю все, что скажешь. Только не прогоняй. Пожалуйста. Без тебя... трудно дышать.
На последних словах Саша дернулась, и я не стал ей препятствовать. Подхватил и, сняв со стола, поставил перед Дажем, который все же бухнулся на колени, спеленав ноги малышки своими руками.
ДАЖ
Она просто встала и ушла. И не понятно, толи наказала, то ли наградила?
Скорее все же последнее. Не мог оторвать взгляда от гладкой кожи. То и дело проводил руками по груди и лицу. Кажется, всю свою жизнь мечтал об исцелении. Просыпался каждое утро с надеждой на чудо. Не быть изгоем, уродом, отверженным. Но чуда не случалось, и я стал мечтать о другом. О мести.
Сам не заметил, как отравлял жизнь сам себе и окружающим. Зациклился на своих обидах. Предал собственных братьев, обманул женщину, что признала меня своим. И итог закономерен. Она меня прогнала. Я бы на ее месте убил.
Я потерял сам себя, сам себе вырыл яму. Но, по началу, я этого не понимал. Наслаждался исцелением. Недолго. Спустя несколько часов чувство радости притупилось. Несмотря на гладкость кожи, я стал еще большим изгоем, на моей щеке проступила печать наказания. Не я первый, не я последний. С такой печатью хоть один раз, но проходил какое-то время каждый мужчина. Все всегда им сочувствовали, зная нравы наших женщин.