Я хочу выздороветь, стать самим собой, что-то обрести, хоть чем-то начать интересоваться. А то я на "качелях": вначале эйфория от славы и признания, потом тоска и глубокий дипрессняк. Взлёт-падение. Всё внутри меня, снаружи никто ничего не видит, воспринимают меня душкой интересным пацаном.
Я, блядь сам себе не интересен! Поэтому ищу оценки на стороне! Мне чужое мнение нужно, потому что моё личное о себе самом ниже плинтуса.
Но мне же нужно внимание! Я не могу остаться один! У меня нужда!
И сейчас я меркантильно буду искать выгоду, в угоду своей ненормальной жажды и предавать Мирона, единственного друга, настоящего с которым прошёл огонь и воду. А вот медные трубы, похоже, не прошёл. Вчера я Корсарова предал, это произошло неосознанно, потому что пьяный, потому что толпа, ждущая от меня выходки. Но сейчас я чётко осознал, что должен остановиться. Не ребёнок, надо расти что ли.
Совесть и гордыня. Они соперничают.
Но лёгкий путь таким и называется, что стоит только черту переступить, и понесёт. Как мне было стрёмно девку первый раз трахать. Но только попробовал и понесло. Если бы в Гелю не влюбился, то переебал бы вчера десяток.
А тяжёлый путь, когда ты себе во всём отказываешь, строишь себя… Ненавистный, зато душе нужен. Мой Мирон, моя Геля… Они мне нужны. А не эти вот, что ждут моего ответа. С ними мне будет холодно.
— Так как?
— Это мой друг, — говорю я, отстраняя от себя Риту. — И я его вчера унизил. За что получил. Но если у вас будет желание ему отомстить, придётся вначале со мной связаться.
— Кир, ты что? — удивляется Рита. — Он же… Он не наш. Если каждая псина с улицы будет так себя вести в нашем обществе…
— Общество? — я истерично смеюсь, закидывая голову назад. — Я видел вчера твоё общество! Ты голая танцевала! Я хотя бы штаны не снял, и ума хватило в твою чёрную дыру не входить, хотя засасывало.
Пацаны ржут, Рита округляет страшные рыбьи глаза. Потом прищуривает их. Губы становится узкими, когда девка их сжимает.
— Жди, ублюдок, прилетит скоро, — шипит потаскуха и, разворачиваясь, уходит из дома.
Парни в растерянности. Вроде я неплохо вписался в их компанию, но тут же кидаю их.
— Ну, бывай, — говорит один.
Другой молчит.
Они тоже уходят, оставляя меня в полной тишине, одиночестве и полном фарше моей убогой жизни.
***
Я плетусь в комнату к Геле. Да, она уехала, но я хочу её запаха. Буду фетишистом, возьму её трусики и буду спать, обнимая их.
Комната оказалась не закрытой. Вошёл спокойно и увидел, как Геля со мной попрощалась.