– Бедные дети, растут как трава придорожная, собственным родителям на них наплевать.
Вячеслав Аркадьевич отвлёкся от кружки чая, проследил за взглядом жены, но ничего не сказал.
Татьяна вернулась, когда двор обступили фиолетовые сумерки. Поставила на лавку пустую корзинку и, опустившись на качели, подозвала своих дочек.
– Русалочки мои, встретили сегодня счастье?
Инна прильнула к боку мамы, Алсу положила голову ей на колени, Марина привычно устроилась на толстой наклонной лозе, прямо за спиной Татьяны. Степаша поприветствовала хозяйку громким урчанием и устроилась на соседней ветке лозы. На Марину взглянула высокомерно, уже не пытаясь понять, почему человеческий детёныш постоянно занимает её лежбище.
Девочки принялись на перебой делиться впечатлениями. Инна больше жаловалась, Алсу сосредоточенно перечисляла события, зная, что мама ждёт пересказ приятных, а не всех подряд. Марину, как обычно, счастье поджидало на каждом шагу, и о каждой встрече хотелось подробно рассказать.
Татьяна медленно покачивалась на широких качелях, выслушивая своих дочек. Заметив паузы во фразах, встрепенулась.
– После моря обмывались?
– Все мылись, только зубы ещё не чистили, – ответила за всех Алсу. Как самая старшая она загоняла в летний душ младших сестёр, а Инну даже намыливала самостоятельно.
Татьяна удовлетворённо кивнула и снова оттолкнувшись ногой, раскачала качели. Марина перебралась с лозы деревянную скамью и вытянулась во весь рост.
В «скворечнике» на втором этаже в открытые окна дул свежий ветер, Илья не спал, прислушивался к тихой песне, что мурлыкала Татьяна, убаюкивая свих дочек прямо на улице в объятиях наступающей ночи.
Облака, как лодочки,
Медленно плывут,
Народятся звёздочки,
В грёзы унесут.
Загадай желание,
Сбудется оно,
Только этим вечером
Не закрой окно.
Поплывём на лодочке
В тёмный небосвод,
И коснёмся звёздочки:
«Сладко спи» – шепнёт[1].
Его мама никогда не пела колыбельных. Довольно быстро приучила сыновей засыпать самостоятельно в отдельной комнате, а беседы перед сном считала детскими капризами. До сегодняшнего дня он даже не подозревал, что можно тосковать по тому, чего в его жизни никогда не было.
Весь следующий день лил дождь, ветер трепал деревья, пугая громовым шумом моря. Гул волн слышался настолько отчётливо, будто море подкралось к самому забору и намеревалось поглотить посёлок со звучным названием Штормовое, начав с крайнего дома. Двор засыпало листьями и ягодами винограда, прямо за воротами образовалась бурная река, устремившаяся к каналу. Впервые за лето уровень воды в нём достиг выгнутого мостика.