Повернув голову в ее сторону, сказала лишь одно слово: «Рома». Я также не знаю где он. Назар скорее всего уже дома со своей семьей…
– Пойдем со мной, – говорит мне Михаил, когда оказываюсь напротив него. Он даже не пытается переорать грохочущую музыку, потому что прекрасно знает силу своего голоса.
Обхватив меня рукой, начал уводить, не дав возможности воспротивиться. Мы проходим по пустому коридору людей, потому что каждый старается отпрянуть подальше от нашей компании или наоборот встать в ступор. Не замечаю, как уже дохожу до двери. Михаил одним рывком распахивает ее и, не замечая никого, идет в сторону своего черного джипа. У него много машин. Особенно таких больших. Черных. Опасных. Как и он сам.
– Отпусти ее!
Оборачиваюсь на голос своего брата и вижу, как он на полной своей скорости несется в нашу сторону. По его манере видно, что будет бой не на жизнь, а на смерть. Псы Михаила пытаются остановить его, но разве они смогли бы это сделать? Сейчас я наблюдала ожесточенную схватку. Схватку, где выиграет лишь кто–то один. Никто не смел даже встать на чью–то сторону, лишь доставали свои камеры, чтобы заснять. Вот и двадцать первый век во всей красе. Один уводит девушку, никто не смеет сказать против. Другие начинают драку один на одного...
Люди Захара стоят, не зная что предпринять… Сборище идиотов.
Роман смог пробиться ко мне, но его остановил Михаил стволом в лоб.
– Достаточно.
– Отпусти ее, – тяжело дышит брат, смахивая кровь с губы.
Ему досталось. Не скажу, что сильно, но пару ребер дадут о себе знать завтра с утра.
Михаил рассмеялся, осмотрев меня сверху–вниз, а следом ответил:
– Иди нахрен, Ром. Она моя. Я сразу заявил на нее права. Лучше скажи мне, как так получилось, что Захар покусился на нее, зажимая в углах, как шлюху? Не подскажешь?
– Разбирайтесь сами, а ее не впутывайте, – теперь он казался запутавшимся.
Брови Михаила приподнялись, а надменная, порочная улыбка расплылась на лице.
– Ну уж нет. Нам есть с ней о чем поговорить.
Было бы не так больно, если он ударил меня, но его слова… с таким подтекстом врезались слишком глубоко в сердце. Рома хотел сделать ко мне шаг, как услышал щелчок предохранителя.
– Ты знаешь, Ром, я спущу курок. Одной жизнью больше, одной меньше… Какая разница, правда?
Сердце пропустило удар. Как он мог так спокойно говорить об этом? Или это алкоголь в крови так взбудоражил его мозг? Он повернул свою голову в мою сторону, продолжая держать брата на мушке, и уставился на меня сквозь нечитаемую маску на лице, которую терпеть не могла всеми фибрами свой души. Обычно, он так делал, когда общался с подчиненными. Сейчас мне было интересно, что он видел, когда смотрел на меня. Шлюху? Эгоистичную тварь? Меркантильную проститку? Его желваки ходуном ходили. Он злился. Очень.