Я была лишней в собственном доме, была чужой там, нежеланной, помехой, избавиться от которой не позволял лишь долг крови. Иначе на меня смотрела лишь леди Кондида, но она редко покидала Грастин, а мать не разрешала мне уехать вместе с ней, хотя леди не забывала приглашать. Но – проклятая репутация – она не позволяла им избавиться от меня ни одним из способов. Даже тем, которым я желала больше всего на свете. - Она глубоко вздохнула, как делают перед прыжком в воду. - Тогда я решила сделать все сама: уйти, сбежать из этого дома навсегда. Я знала, никто не расстроится, они очень быстро обо всем забудут, а я – получу наконец то, чего так
желаю. Свободу. От их снисходительных взглядов, от необходимости улыбаться сестре, принимать поздравления с ее успехами… Я ушла за день до своего десятилетия. В последний день, когда еще могла надеяться, что дар проснется. Пока я ещё была «ведьмой». В моей семье сила не спала дольше, а потому… – Она не договорила, но мне и так было ясно: оставаться в окружении одаренных, сводивших всю ценность ребенка к наличию или отсутствию дара… Мне, постороннему человеку, было больно слышать рассказ Мали сейчас, что уже говорить о ней, пережившей это на самом деле.
– Ритуал действительно очень прост. Пара знаков, несколько капель крови. Произнести слова призыва я не успела. Он появился раньше. В простой одежде, высоких сапогах и без единого пятнышка на них. Это было невозможно для того, кто шел лесными тропками и перебирался через болoто. Но меня удивило другое – глаза. Таких ярких синих глаз я больше ни у кого не видела. Замерла, не в силах ни пошевелиться, ни сказать что-то. Остановился и он. Вздернул бровь, перекинул назад длинную косу. Я до сих пор помню: белые, как снег, волосы и черная лента, не дававшая им рассыпаться.
– Ведьминский ребенок? - спросил он, подходя ближе. И мне следовало бежать, кричать и просить о помощи, но я осталась на месте, скованная его ласковыми интонациями. Он погладил меня по волосам, отступил, чтобы заглянуть в глаза, и… в них была такая злость. Я думала, что это будет последнее, что я увижу в своей жизни. Закрыла глаза, ожидая, когда же все кончится,и – потеряла сознание.
Очнулась уже дома, в своей комнате. В одиночестве – иного просто не могло быть. Все были заняты подготовкой торжества, суетились. Я слышала, қак беспощадно скрипит последняя ступенька,когда на нее наступали снова и снова. Снова и снова смеялась Лира, даже не делая попытки вести себя тише, хотя мне не пoзволялось даже выходить из комнаты, когда она отдыхала. И мне стало больно. Так больно, что любой ценой захотелось уничтожить этот шум, забыть о том, что я вновь в этом доме, o его обитателях…