Трина уверила, что все поняла и сейчас же пошлет за портнихой. Ну и отлично. А я вызвала секретаря и велела ему подготовить список тех, кому необходимо разослать уведомления. Это, во-первых, все титулованные дворяне нашего герцогства, а во-вторых… император, совет и все важные господа из столицы. Последний выпуск альманаха имперского высшего дворянства лежит у меня в кабинете, можно им воспользоваться. Там есть и адреса постоянных резиденций. Еще нужно заказать бумагу с траурной каймой, таких же конвертов и составить текст уведомления.
Петеру никогда не нужно ничего объяснять дважды, на редкость толковый парень. Он обещал мне представить утром список и текст на утверждение и сел за работу.
А я пошла к отцу. Скрывать от него то, что случилось с Эгмонтом, глупо. Сейчас все слуги уже шушукались, и беда будет, если заметит раньше, чем я ему сообщу, а он не может не заметить. Начнет орать и доведёт себя до нового удара. Нужно, чтобы он все узнал от меня. Я уговаривала себя: подам все так, чтобы отец как можно меньше страдал. Не знаю как, но я это сделаю. Должна, значит, смогу.
Что я несла, теперь и не вспомнить, но вроде как получилось.
Действительно, отец принял известие на удивление спокойно. Правда, первая реакция была странная. Оттон произнес с ожесточением что-то вроде:
— Проклятая Тереза! Добилась своего! Воспитала мне дочь не герцогиней, а простецкой девкой, и вот результат! Никакого понятия о чести! Погубила мальчика, мерзавка! — и заплакал.
Но, когда слезы кончились, он быстро успокоился и сменил умонастроение на вполне мирное. Посетовал, что сын вечно своевольничал и никогда его не слушал, согласился, что теперь делать нечего, надо жить дальше, даже в кои-то веки потрепал меня по руке и сказал, что я одна у него осталась.
А утром камердинер нашел его в постели холодным как камень. Лицо герцога Оттона в смерти было на удивление спокойным и умиротворенным. У живого я никогда не видела такого выражения.
Я велела Петеру изменить текст уведомления так, чтобы он подходил к двойным похоронам, вызвала из города врача, мага и полицейского чиновника, чтобы засвидетельствовать смерть, и заперлась в кабинете.
Все ходили мимо моей двери на цыпочках. Служанки шушукались: у госпожи такое горе, в два дня потеряла и брата, и отца. Сейчас она заперлась в кабинете, чтобы никто не видел ее слез.
Они ошибались. Я не плакала. Вот ни одной слезинки не могла из себя выжать. Я чувствовала, что попала в ловушку. Искала выход и не находила.
Смерть всегда ужасна, кто бы ни умер. Страшно потерять в одночасье всех своих родных. Но меня пугало не прошлое, которого все равно не изменить. Я боялась будущего. В данном конкретном случае мне предстояло решить вопрос как жить дальше.