Вайткус смолк. Я тоже молчал. Перед глазами плыли полустертые образы прошлого: валятся на крыло «Юнкерсы»… устало бредут пленные… танки утюжат переспелую пшеницу…
— А мне в понедельник уезжать, — вздохнул я.
— На поезде? — уточнил Ромуальдыч.
— Ага.
— Годится, — кивнул Вайткус. — Хоть выспимся в купе.
— А как же… — радость я припрятал за деланным огорчением. — «По местам боевой и трудовой славы»?
— Так, етта… Времени еще — вагон и маленькая тележка! Пошли, оттащим твой чувал…
…А Восточный Берлин жил-поживал по-прежнему, не гадая, какие петли завьет след его судьбы.
По проспекту мельтешили «Икарусы», «Вартбурги», «Трабанты», «Волги». Прохожих было мало — все на работе, лишь кое-где выстаивались очереди.
«Счастье для всех, только не даром! — подумал я. — От дармовщины до халявы — один шажок…»
Тот же день, позже
Рим, площадь Читта Леонина
В полосатой тени колоннады Бернини «новые крестоносцы» расстались — Альбино отправился на аудиенцию, а Томаш — в гости к кардиналу Полу Марцинкусу.
К чему дожидаться одобрения Апостольского дворца? Не важно, какой будет воля понтифика! Чтобы Церковь и впредь оставалась Святой, она должна быть очищена от нечестивцев.
Кардиналы прописались в огромном доме на площади Читта-Леонина, примыкавшей к условной границе Ватикана. Платек улыбнулся уголком рта — не так уж давно он побывал здесь вместе с Аглауко.
«Надеюсь, тебе попались трудолюбивые черти, — мелькнуло у него, — и они усердно подбрасывают дровишек под твой котел…»
Мимолетно оглядев себя, Томаш неторопливо зашагал к парадному. Могучую фигуру поляка затягивала строгая черная сутана, опоясанная алым кушаком, а черные усики скобкой и очки в роговой оправе придавали ему сходство с одним из епископов в далекой Мексике. Сильные пальцы медленно перебирали бусины четок.
— Постойте!
Сердце пропустило удар — и гулко забилось, учащая пульс. К Томашу, взвеивая на ходу сутану, подходил священник с грубоватым и простым лицом крестьянина, и лишь внимательный, чуть печальный взгляд выдавал быстрый ум.
— Ведь вы — Томаззо? То-омаш? — заговорил он, задыхаясь от волнения и слегка затягивая гласные, что случается у заик. — Мне было ве-елено встретиться с вами. Признаюсь, это было непросто! Но, как только я увидел ва-ас вместе с его высокопреосвященством…
— Кто вы? — перебил его поляк. — И кто велел вам искать встречи со мной?
— Меня зовут Ойген Бра-аммерц, я из Восточной Германии, — чуть поклонился священник. — А насчет второго вопроса… — по его губам скользнула лукавая улыбочка. — Приказал тот, кто… Передаю дословно: «Тот, кто хорошо знаком с Ми-ихой и в курсе связей Кароля Войтылы с ЦРУ». Добавлю от себя, что лично я не зна-аю никакого Михи, чем не слишком огорчен — у меня и своих тайн предостаточно. Хотя… — Ойген задумался. — Только сейчас вспомнил… Сам Войтыла упомянул имя Михи в разговоре с Марцинкусом. Пра-авда, оба кардинала остались в неведении, что их подслушивают…