Ничего, время — хороший лекарь. Молодость возьмет свое, шрамы затянутся… Но не забудутся.
— Привет, — сказал я. — Как жизнь?
Забавно, что мне не столько ответ Инны интересовал, сколько моя реакция на девушку, в которую однажды влюбился. Такое впечатление, что мы встретились впервые. В шаге от меня стояла не та Инна, что доводила меня до слез. Той «Хорошистки» больше не существовало.
Все эти мысли текли плавно и спокойно. Не частил пульс, не пресекалось дыханье, не сохли губы. Во мне прорастало странное ощущение новой потери — моя школьная любовь исчезла, как призрак до третьих петухов.
Видова молчала, склонив голову, а после неловко пожала плечами.
— Не знаю, — она слегка вздернула брови, как будто удивляясь собственным выводам. Подумала, и добавила: — Не так, как хотела. Хотя… Я получила всё, о чем мечтала. Я снимаюсь в кино, у талантливейшего режиссера, но того счастья, что рвалось из меня осенью, больше нет. Выдохлось мое счастье… И… вот, — Инна вытянула руку, растопырив пальцы — на безымянном маслянисто светилось обручальное кольцо. — Я замужем за красавчиком, которого не люблю. Не жалею, не уважаю… Не верю ему, не надеюсь на него, а порой просто ненавижу! У меня никогда не будет детей… — она бросила скользящий взгляд на бывших одноклассниц, и на переносице у нее залегла складочка. — Да, я понимаю, что заставила тебя страдать… А ты… Ты смог меня простить? Ты не обижаешься больше?
— Нет, — честно ответил я на последний вопрос. Меня в этот момент сковало ожесточение. Этот ноющий текст с трагическими перепевами… Инночка сейчас говорит от себя или снова играет? Нет уж, хватит с меня театра одного зрителя. — А на что мне обижаться? Тебе хорошо удалась роль влюбленной девушки, да и образ ревнивицы раскрыла вполне достоверно, по Станиславскому. Но постельную сцену со мной ты так и не сыграла.
Синий взгляд померк, стал безжизненным, больным. Инна молча развернулась и ушла. Толкаясь, растворилась в толпе. С глаз долой…
За спиной гулко кашлянули и сказали басом Славина:
— Там за тобой… К-хм… Машину прислали.
— Минуточку, — буркнул я.
Слишком много событий на мою больную голову! Я почти физически ощущал, что вот сейчас, в эти вялотекущие мгновенья, моя жизнь и судьба колеблются в точке бифуркации. Не сегодня-завтра многое изменится так, что перетряхнет мои будни, всё «житие мое» наизнанку вывернет. А хватит ли сил остаться самим собой?
Я приблизился к девчонкам, окружившим Марину. Они жались к ней, будто к старшей сестре, хотя та же Рита или Альбина были одного роста с «Роситой».