А теперь сердце разрывается от одного взгляда на неё. С ума сойти! Что она пережила за эти несколько минут рядом с демонами-эмпузами?
Нет, это сейчас из головы надо выкинуть.
И привести Кору в чувство, успокоить, согреть.
Придерживая за плечи, убрал с лица шелк золотых локонов, ладонью коснулся нежной щеки. Грел в своих объятиях, чувствовал, как дрожь проходит, как дыхание становится ровным и глубоким. Безупречная молочная кожа принимала свой естественный оттенок.
Осторожно, бережно, ласково, едва касаясь, ладонь его скользила по её волосам, обрисовывала контур лица, иногда задерживаясь на зарумянившейся щёчке.
Так хотелось губами коснуться этой дивной кожи. Вот так, как пальцами, едва-едва, дыханием скользнуть, тепло её уловить. А нельзя…
Напугается ещё больше. Не поймёт. Оттолкнёт.
А сейчас не боялась, как котёнок к ласкающим пальцам тянулась, таяла от его тепла.
Страх пережитого уходил, отпускал, и уже не было повода так льнуть к нему, но она не пыталась вырваться, отодвинуться. Она всё ещё была во власти его тепла, его рук. Сама того не замечая, откликалась на его прикосновения, на его филигранную нежность.
А Айден уже едва сдерживался, чтобы не пойти дальше.
Слишком близко. Слишком нежно.
Она и на расстоянии пробуждала в нём безумную тягу, манила непреодолимо. А в своих руках её держать – о, это та ещё пытка, изощрённая!
Сейчас, после того, как чуть не потерял, и вот… Так близко. И телом… И душой…
Может, она этого и не осознает, но сейчас она… настоящая. Не пугливая, рыдающая, ненавидящая, а вот такая… солнечная, нежная, уютная, желанная.
Губы – сладкие, розовые – приоткрылись слегка, так и манят, так и манят.
Айден заёрзал, пытаясь взять себя в руки. Целовать нельзя.
В губы нельзя, так хоть волос коснуться.
Окунулся лицом в золотой шёлк, выдохнул шёпотом:
– Кора… Солнышко моё маленькое… Что же ты меня не послушалась?
Она встрепенулась, как птенец, в его руках, шевельнулась, лицо подняла медленно, смотрела растерянно… Кажется, пришла в себя окончательно. Взгляд вдруг стал испуганным и виноватым.
– Будешь кричать?
– Кричать? – переспросил Айден, недоумевая, тряхнул головой. – Зачем?
– Ругаться… – пояснила она, краснея.
Айден всё ещё не сообразил, о чём она.
Видимо, непонимание на его лице проступало так очевидно, что он добавила, поясняя:
– Я ведь сбежала…
Он усмехнулся, потом строго нахмурил брови и спросил шутливо:
– А надо? Могу, если хочешь. Я подумал – ругать уже нет смысла. Ты и сама поняла, что я не просто так тебе выходить из дома запрещал. Здесь опасно.
– Здесь… – повторила она за ним, не сводя глаз с его лица. – А где это – «здесь»? И что это было?