— Я не об этом. Что происходит между нами?
Мне бы рассмеяться, отделаться пространной фразой, перевести тему, но…гадство…я и впрямь задумываюсь над вопросом.
Еще в самом начале я хотел подразнить хорошенькую сестренку друга, меня забавляли ее реакции и подначивал негласный запрет. А потом…что же произошло потом? Что мне от нее надо?
Отодвигаюсь немного и сажусь вполоборота к Виоле, она копирует мою позу. Теперь нам удобней считывать друг друга.
— Почему ты постоянно о чем-то спрашиваешь? Неугомонная, — за усмешкой прячу отсутствие ответа.
— Ты поступаешь так же, — говорит Виола. — Это называется общение.
Любопытно. Не замечал.
— В любом случае я не сбираюсь тебя соблазнять. В отличии от Паши. Стоит прислушаться ко мне.
— Он кажется хорошим…
— В отличии от меня, — озвучиваю витающую в воздухе недосказанность.
Виола поджимает губы, будто ей неловко, но мои слова не опровергает.
— Я хочу попросить тебя не устраивать больше…подобное, — она обводит рукой помещение. — Не к чему нам встречаться тет-а-тет.
— Неужели боишься влюбиться? Или уже? — наигранно удивляюсь.
— Нет. Никогда. Мне в какой-то степени льстит твое внимание, но, повторюсь, я не дура. У нас нет ничего общего, кроме парочки неоднозначных разговоров. И к Паше ты несправедлив. Вы не виделись долгое время и, предполагаю, у вас много нерешенных проблем из прошлого. Ко мне это не имеет никакого отношения.
— Ты давишь на корню все мои благородные мотивы, — усмехаюсь я.
— Я просто не понимаю, почему ты внезапно озаботился моей личной жизнью. И без тебя разберусь.
— Смешно, Женя ответил почти также.
— Вот! Тебе стоит прислушаться к тому, что мы говорим, — возвращает она мою фразу. — Я же не настаиваю на вашем с Пашей примирении.
— А ты попробуй, — забавы ради прошу ее.
Виола морщится, отрицательно качает головой, что совсем не вяжется с ее последующими словами.
— Он рассказывал о вашем детстве. О трудностях и переживаниях. Он о многом жалеет и, мне кажется, хочет все исправить. Но ты ведь… — мучительно подбирает определение девушка.
— Зло в чистом виде? — помогаю я.
— Сложный.
— Согласен. А все потому, что не настроен выслушивать мнимые стенания инфантильного мальчишки.
Виола закатывает глаза.
— Какой же ты…
— Сложный?
— Придурок!
Опа! Оскорбления? Неожиданно.
— Паша ничем не хуже тебя. Он на минуточку тоже жертва эгоизма ваших родителей.
— Осторожно, Ви, — предостерегаю распалившуюся девчонку, которая ни с того ни с сего возомнила, что дохера много понимает.
Но она отмахнулась от меня, как от надоедливой мухи.
— Нет уж! Я выскажусь, ты сам разрешил! Так вот, — начала вщать она и зачем-то вскочила с места, — твоя мать отвратительный человек. Она сделала очень больно своим близким, простить такое не просто. Я бы сказала — невозможно. Но твой отец, которого ты восхваляешь, поступил не лучше! Вдумайся, он растил вас в адских условиях. Заставлял каждый день видеться с этой женщиной и делать вид, что все нормально! Он использовал вас, чтобы свести с ней счеты.