Кое-как с помощь салфеток навожу гигиену и иду на кухню. Скоро мне ехать разгребать дела, поэтому кофе не помешает. Виола заходит, когда я, стоя у окна, делаю первый глоток.
— Без спешки мыть голову — это божественно, — довольно говорит она, ероша влажные волосы.
— Как мало надо для счастья, — усмехаюсь я, но при этом взглядом ищу на лице девушки признаки недавних слез.
И вроде все нормально: глаза не красные и в них нет затаенной печали.
— Кофе будешь? — спрашиваю, — Там еще есть в турке.
— Буду, — отвечает Виола и в наглую забирает мою кружку.
Я и возмутиться не успеваю как она открывает ящик и достает другую баночку.
- Тебе сделаем новый. Без извращений.
— Да ты почти исправилась, — поддеваю ее, намекая на наше давнее противостояние по поводу вкусовых добавок и ароматизаторов.
— Ничего подобного — фыркает Ви. — Этот мне дали в магазине как подарок. Теперь использую, когда мой заканчивается.
— Призналась бы уже, что природная вредность не позволяет отступить и признать мою правоту. А то так и будешь всякую бурду до конца жизни пить.
— Если я вредная, то ты нудный.
Уверен, если бы не громкий плач, Виола показала бы мне язык.
— Я схожу, — останавливаю ее порыв броситься к сыну.
Включаю свет в детской и достаю Рустама из кроватки.
— Поспал, богатырь? — поднимаю его высоко на вытянутых руках и слегка подбрасываю. — Ты супер молодец. Дал нам с мамочкой побыть вдвоем.
Меняю подгузник, неся какой-то несвязный бред. Но что поделать, отцовство любого сурового мужика превратит в восторженного дебила. И не жалко, я обязан стать лучшим отцом.
Следующие полчаса мы с Ви проводим как среднестатистическая семья: толкаемся на кухне, едим, разговариваем о насущных проблемах и умиляемся нашему ребенку.
Но работа не ждет. Мой телефон начинает разрываться от звонков и сообщений.
— Мне пора.
— Да? А ты куда?
Обычный вопрос внезапно заставляет внутри все сжаться. Потому что нельзя на него отвечать, это все испортит. Что «все» я еще не понял, но похерить это не хочу.
Бл*ть, не предвиделось ведь сложностей. Я даже с неким наслаждением строил планы, как поэффектней раскрыть Виоле, чем занимаюсь. Но вмешался секс и устроил неразбериху в наших отношениях, так что теперь перспектива виолиной истерики не воодушевляет.
Поэтому я поступаю как лживый трус.
— Мы со Степой разбираемся с оставшимися недвижимостью и активами.
Виола кивает и с Рустамом на руках идет провожать меня.
— Я позвоню, когда освобожусь, — говорю я и под влиянием секундного порыва целую ее.
Это кажется правильным прощанием, если учесть, что между нами было.