— Ну что, Снежа, нравится?
Девочка хрюкнула и захлопала в ладоши:
— Ага! — сказала она, но тут же капризно скривила лицо и спросила: — А морковка?
— Будет и морковка.
Амбал, натужно дыша, всандалил морковь мне в рот. Теперь у меня передний зуб качается. Но это я ещё легко отделался.
— Ты мою внучку расстроил. Ответишь по полной. Мы этого снеговика утром слепили. Что ж ты, фраер, его уронил? Беспредельничаешь. Значит так, — амбал плюнул под ноги, — за это чтоб до Нового года тут срок мотал, сечёшь? Из окна проверю.
Он погрозил красной лопаткой и подхватил девочку на руки. Скрипя снегом под высокими валенками, амбал направился к дому напротив. Я следил за каждым его шагом. Хлопнула железная дверь — я побежал к пакетам, сгрёб выкатившиеся мандарины, и полетел к своему подъезду. Быстро. Несмотря на замерзший зад.
Прибежал домой, сунул жене пакеты — пусть сама разбирается, а я метнулся к окну и задёрнул шторы. На всякий случай. Потом пятое-десятое, сели за стол, я и забылся, значит.
Как куранты пробили, во дворе стали бабахать хлопушки. Я к окну подошёл любоваться, понимаешь. Шторку отодвинул. Взглядом я как-то по детской площадке скользнул. Ба! А под фонарным столбом было два снеговика. Оба глядели точно в моё окно. Злобно так, осуждающе. И сосед мой Егорыч по подъезду своего пуделя выгуливал на поводке. Шапку дурацкую псу на голову приладил, красную, с помпоном. Типа как у Санта-Клауса.
Бродят Егорыч с псом по детской площадке и замерли перед снеговиками. Пудель заднюю лапу-то и задрал на одного. А Егорыч в смартфон глядел. Небось, всем поздравления с Новым годом строчил.
Тут петарды стали взрываться в соседнем дворе. Искрило — капец! Я на них смотреть стал. Когда снова глянул на площадку, то вместо двух снеговиков стояло три. Новорожденный держал поводок. Пёс же, поджимая хвост и уши, отчаянно лаял, потом дёрнулся — поводок выпал из снежной руки. Пудель, визжа, устремился в ночь. А я задёрнул шторы.