Но я не другая. Я стою и молчу, потому что понимаю - я просто серая цапля, которой в любой момент могут сказать: «Ты не из нашей стаи».
И хоть Влад ничего не говорит, но в его интонации, голосе всегда сквозит какая-то неприязнь, будто он знает обо мне что-то мерзкое, постыдное. И мирится со мной лишь потому, что его друг имел глупость связаться с такой недостойной особой.
Стащив с Никиты ботинки и чуть ли не спеленав его, он, наконец, разогнулся и обратил внимание на меня.
- А ты почему не спала?
- Я привыкла с ним засыпать, - бесхитростная улыбка невольно появилась у меня на губах. - И волновалась.
В темных, непроницаемых глазах Влада мелькнуло что-то непонятное, похожее на раздражение или скорей на зависть. Но, очевидно, он себя считал этаким Мефистофелем, которому не пристало демонстрировать эмоции. И он тут же рассчитался за секундную слабость.
- И к сытой жизни привыкла?
Меня словно ударили под дых. Я сжалась, как от хлесткого удара плетью и не могла вдохнуть. В висках тугими толчками пульсировала кровь, сбивая с мысли, путая сознание и дезориентируя меня. Обида захлестнула и я готова была расплакаться.
Вот и материализовался мой страх - быть изгнанной с позором из стаи. И тут на счастье вспоминается мое клятвенное обещание себе перестать быть рохлей. В девятнадцать лет пора уже научиться показывать зубы! Тем более они у меня от природы как для рекламы колгейта или блендамета. Впиваюсь ногтями до боли в ладони и выдыхаю.
- Я бы сказала, что со мной этот дом привык к сытой жизни. Ты же сам знаешь, как Ник питался - доставка, сухомятка и здравствуй язва.
Получи, фашист гранату! Теперь осталось намекнуть, что уже и петухи пропели и мне хотелось бы спать лечь, наконец. Сказать что - то типа «Ты перед уходом не хочешь кофе выпить?» Но он лучший друг моего Никиты, и мое негостеприимство ему не понравится.
Хотя другая б точно не постеснялась спросить: «Уже уходишь?»
Однако мои терзания разрешились сами по себе.
- Кофе сделаешь? - Влад умудрился задать вопрос тоном приказа, и теперь мне ничего не оставалось, как смириться с его присутствием еще минут на двадцать.
- Сделаю, раз Никита из тебя ездовую собаку сделал, надо компенсировать причиненные неудобства, - пытаюсь ответить дружелюбно и отчаянно давлю тяжкий вздох и отчаянный зевок - пора уже и спать бы.
Черт, это кончится когда - нибудь? Чувствую на себе тяжелый взгляд, от которого мой затылок уже чуть не дымится. Хоть бы не споткнуться теперь на ровном месте. Фух, обошлось. Как говорят, дома и стены помогают, а мне кухня помогает - несколько метров под прицелом - и я на своей территории.