— Это он поспособствовал тому, чтобы я на улице оказалась, — стуча зубами, выдавила я. — Это не ты.
— Конечно, не я. — Я услышала сдавленный смешок и, всхлипнув, вытерла слезы.
Они покатились снова, но меня чуточку отпустило. Подняв голову, я наткнулась на взгляд Олега. Глаза его потемнели, на скулах ходили желваки. Он смотрел… Я дотронулась до щеки.
— Сильно, да? — шепотом спросила я.
Олег отвел мою руку, сжал ладошку и произнес все так же негромко:
— Я больше ни одной мрази не позволю коснуться тебя.
Я судорожно выдохнула через рот, потому что нос у меня был заложен. Олег осторожно прихватил меня пальцами за подбородок и чуть отвел голову в бок. Картина, по всей видимости, открылась ему не очень радужная, потому что я услышала, как он выругался и заскрипел зубами.
— Все в порядке, — попыталась я успокоить его, дотронувшись до руки. — Это все заживет.
— Заживет, — кивнул Олег. — Но в памяти останется.
— У меня память, как у рыбки, — наконец смогла улыбнуться я. Сковывающее меня напряжение, страх и ужас отступали рядом с моим Олегом. Я знала, что он меня защитит, знала, что не отпустит. Знала… — Завтра уже забуду.
Олег поцеловал меня в плечо и вздохнул. Кажется, его тоже отпустило. И он начал злиться по другому поводу.
— Почему ты мне не отвечала?
Как я и думала, страх за меня отошел на второй план, теперь же пришло время устроить Яночке выволочку. Но мне, если честно, хотелось лишь прижаться к моему мужчине, и плевать, что он там говорит. Пусть злится на меня, только не выпускает из объятий…
— Чего молчишь?
— Слушаю тебя, — мурлыкнула я, хотела поцеловать его в напряженную скулу, но из носа так не вовремя потекло. Я хлюпнула и засмеялась.
— Тогда слушай внимательно! Я…
— Я люблю тебя, — прервала его нагло и потянулась к губам.
Но Олег перехватил меня за плечи и отстранил, не дав себя коснуться. Впился в мое лицо взглядом, чуть прищурился, поджал губы. О чем он думает? Мне стало вдруг неуютно под этим взглядом. Что я не так сказала? Он ведь знает, я же уже говорила…
Обхватив мое лицо ладонями, Олег чуть подтянул меня на себя, коснулся губ и выговорил:
— Я тоже тебя люблю, Яна Абрамова.
— Что? — Да, знаю! Это самое тупое, что я могла ответить на признание в любви, но я… — Я… ты серьезно?
— Серьезно, — улыбнулся он вдруг. — Думаешь, я мазохист — держать тебя в своей постели, если б не любил? М-м-м?
— Да, — сказала я и снова засмеялась. Господи… — Да! — Я сморщилась от резкой боли в висках и… снова заплакала.
— Прекрати реветь!
— Как скажешь, — закивала я и принялась обеими ладонями вытирать щеки, задела гематому и ойкнула. Только у меня так может быть! Признание в любви в раздевалке — ладно. Но еще двадцать минут назад меня едва не придушили и поставили фингал. Я самая красивая девушка на Земле…