В этот раз Владимир непременно желал увидеться с Юлей. Их отношения для молодого человека стали загадкой. Он никогда не знал, чем может закончиться очередная встреча.
Еще с вечера Владимир накатал целое письмо на открытке. Причем с первого раза у него не получилось. Перечитав первый текст, он разорвал красочный бланк из плотной бумаги, и принялся писать снова. Вторую открытку ожидала та же участь. И только третий вариант устроил мечущуюся душу молодого человека. Письмо он снабдил стихотворением, родившимся той же ночью.
Несмотря на то, что уснул уже ближе к утру, Владимир вскочил с постели ни свет ни заря. За окном еще чернела беспроглядная темень, нарушаемая сумеречным светом редких фонарей и одинокими огоньками окон с противоположного дома. Ощущая нервную дрожь, волнами пробегающую по всему телу, молодой человек пробрался на кухню. Наполнил с крана чайник. Поставил на плиту. В шкафу нашлась опустошенная наполовину банка с растворимым кофе. Сыпанул в кружку темно-коричневого порошка. Две чайные ложки с горкой. Добавил сахара. Молотый кофе Владимир не покупал. Еще с детства ему не нравилась кофейная гуща, оседающая на дне, не позволяющая выпить все содержимое кружки. Да и возиться с приготовлением он не любил. Тут же: взял, насыпал, развел кипятком — и готово дело.
С недавних пор кофе для Владимира превратился в культовый напиток. Виной тому известный американский сериал, в котором агент ФБР из серии в серию пил кофе чуть ли не на каждом шагу. Делал он это с таким наслаждением, что юный поэт, являясь поклонником героя сериала, жизни уже не мог представить себе без белой фарфоровой кружки, наполненной до краев черной жидкостью.
Кофе получился густым и крепким. Почти как в том сериале. Обжигаясь, Владимир отхлебнул глоток. В груди потеплело. На губах остался горьковатый привкус. Все же с количеством порошка переборщил.
Кружка опустела быстро. Однако нервная дрожь, охватившая с утра все тело, так и не прошла.
До открытия цветочных магазинов оставалось еще много времени.
Владимир подошел к окну. На фоне уже посеревшего неба начали проступать силуэты домов. В такую рань, да еще в выходной день, двор казался вымершим. Даже ни одной бродячей собаки не видно возле мусорных баков. Мирно спали припаркованные машины, покрытые сединой инея.
Он вернулся к себе в комнату. На столе лежала открытка, вся исписанная мелким почерком. Владимир еще раз перечитал ее. Рука потянулась за авторучкой. Раз, и одно слово зачеркнуто. Над ним тут же появилось новое. Рвать третью открытку из-за одного исправления не хотелось. Пусть будет так.