Мужчина и женщина стояли под струями нескончаемого дождя, не решаясь двинуться с места. Увиденное зрелище так поразило их, что они даже не могли сообразить, что делать дальше.
Наконец Долл опомнился, его руки обняли за плечи жену.
— Ну, Эльза, очнись. Мы же не знаем, был ли Юмм там. Конечно, то, что случилось с замком — ужасно. Но стоит ли горевать, не убедившись в том, приходил ли сюда наш сын. Пошли домой. Ты вся промокла.
Мужчина двинулся в обратный путь, увлекая за собой жену. Та ступала за ним с отрешенным взглядом как сомнамбула, не различая дороги.
Основательно вымокнув, они приблизились к дому. Окошки светились неровным желтым светом. Доллу показалось, что в одном из них мелькнула тень. Он ускорил шаг. Распахнул дверь и влетел в прихожую. Посреди коридора стоял их сын, хлопая ресницами. В глазах светилась неисчерпаемая радость.
— Папа! — с криком кинулся Юмм на шею отцу.
Долл обнял его всем телом. Руки прижали длинноволосую голову к небритой щеке. Слезы выступили из глаз.
— Юмм, мальчик мой! Ты жив! — раздался сзади голос матери.
— Мама! — вскрикнул Юмм. С трудом освободившись из объятий отца, припал к груди разрыдавшейся женщины.
— Мы думали, что потеряли тебя, — проговорил отец, успокоившись от первого порыва чувств. — Думали, ты ушел в тот замок. А он, представляешь? Растворился в воздухе! Сгинул! И уже не чаяли увидеть тебя живым. А ты, оказывается, здесь, дома.
Юмм с интересом глянул на отца. Потом на мать.
— Но ты же куда-то выходил из дома? — строго спросила Эльза. — Мы обшарили все комнаты, тебя нигде не было.
Озорной огонек сверкнул во взгляде мальчишки.
— И давно вы меня ищите?
— Да уже полночи! — выпалил отец. — Где ты пропадал, негодник?
— Я… я вышел посмотреть на луну.
— На улице вовсю хлещет дождь. Что ж на нее смотреть? Ее и не видно из-за туч.
— А куртка у тебя совсем сухая, — произнесла мама, щупая холщовую куртку сына. — Ты, безобразник, спрятался, поди, дома. Залез куда-то. А мы и не заметили. Юмм, как же ты нас напугал.
Мальчишка снова прижался к родителям. Глаза его светились радостью, а по щекам текли слезы.
— Я больше не буду, мам. Прости.