– Простите, – пролепетала она на родном языке.
– Нет-нет, в этом нет ничего дурного! – заверила я её.
Наверное, нет ... Но что взять с француженки? Брюки, короткие волосы … эмансипе. Не обижать же её...
– Вы здесь одна? – неуклюже перевела я разговор.
– Я пришла с одной из студенток. Но, кажется, её ... потеряла, – легкомысленно рассмеялась она.
Я покачала головой. Мало ей кражи на рынке! Здесь – не Париж. Хотя ... что я знаю о том, другом Париже? Для богатых и бедных, он такой же разный, как и мой Петербург.
– Нет, не потеряла, – без особой радости произнесла Клер, глядя мне куда-то за спину. – Анастасия сама нашла меня.
– Вы достаточно изучили наши традиции, мадам Дюбуа? – с усмешкой спросили по-французски. – Можем идти?
Я стояла спиной и не видела ту, кому принадлежала фраза. Я лишь узнала голос.
Праздник. Воистину день встреч! Увы, не всегда приятных.
– Здравствуй, Настя, – повернулась я к бывшей подруге.
– Маша… – прошептала Денских.
– О! Вы знакомы?– округлила глаза Клер и сжала мою ладонь. Я и забыла, что она держала меня за руку.
– Мы учились вместе, – рассеянно отозвалась я.
– Верно, – тихо подтвердила Настя. – Учились.
Она почти не изменилась. Все та же осанка, те же карие глаза.
Нет, изменилась. Её девичья гордость – тяжелые иссиня-черные волосы были обрезаны, совсем как у Клер. Я подавила горький вздох, вспоминая, как пропускала длинные пряди между пальцами. И в наряде её не было и намека на прежнюю Настю. Брюки. Кто бы мог подумать? Строгие линии и темные цвета. Ни единого синего пятнышка.
Что случилось с тобой, Анастасия. Почему ты разлюбила васильки?
Это было зимой, в канун Рождества. Ученицы разъезжались по домам, чтобы встретить эту ночь в кругу семьи. Мы стояли на пороге нашей спальни. Ровные ряды идеально застланных кроватей – опустевшая комната напоминала больничный покой.
Она была в голубом, любимый цвет любимой подруги.
– Это тебе, – я протягиваю Насте ярко-голубой платок. – Сама вышивала! – хвастаюсь, но мне есть чем гордиться!
Любимые цветы юной госпожи Денских украшают дар.
– Спасибо тебе! – она бросается мне на шею, крепко обнимая. – Я буду беречь его, обещаю!
Её глаза сияют, они чернее ночи, но ярче самой яркой звезды.
– Зачем беречь? – недоумеваю я. – Я зачем старалась? Чтобы ты носила!
Она молчит, загадочно улыбается и бережно складывает мой подарок.
А дальше … дальше я узнаю о смерти родителей. Наш последний разговор и молчание, растянувшееся на несколько лет.