Машу ждали на совете с минуты на минуту, посвящение в ведьмы проведет Сысой Крюков, он же должен был привезти ее к заброшенным цехам. Шум машины развел Радона и Немана по разным сторонам, чтобы никто не догадался об их разногласиях. Из стылого дневного света под ржавые своды цеха быстро вошел Сысой, в длинной дубленке нараспашку, без шапки, с искаженным злобой лицом.
— Сбежала ваша кандидатка! — сообщил он с ходу. Стены отвечали ему металлическим эхом. — Была да сплыла, как вверх взлетела! Пришлось дверь с петель снимать, но толку нет. Сбежала…
— Не без помощи твоего братца! — вскинулся Радон, направляясь к выходу. — Почему ты не прикончил его, и ведь меч в руках держал. Теперь бегай за ними по всему Предгорью, переворачивать все вверх дном.
— Успокойся, я все места, где может прятаться Антоний, знаю. От дупла, в котором он в детстве отсиживался, до охотничьего домика. Найдем и закопаем, — пообещал Сысой.
Солнце выглянуло из-за разорванных ветром туч, осветив лесную опушку. Чуть дальше, на огромной равнине лежала Коляда, мирная, живописная, с черепичными крышами и белой колокольней единственного на всю округу храма.
На опушке стояли двое, парень и девушка, оба смотрели в сторону поселка, нетерпеливо поджидая кого-то. Девушка, это была Маша, подставила лицо солнцу, прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Ветер откинул назад ее распущенные светлые волосы. На ней было все то же белое платье да шубка из волчьего меха
Антоний в камуфляже, с мечом ведьмака за спиной, косо глянул на нее, жалея, что не может разделить с ней радость возвращения из сказки домой, потому что сказка грозилась догнать их и перемолоть в труху. Он вынужден был вздрагивать от любого незнакомого звука, оборачиваться, напрягать чувства, чтобы не проглядеть засаду.
— Маша, нам нельзя тут долго стоять. Мы как ладони, — занервничал Антоний. — Наверное, мальчишка испугался или твой отец не придет…
— Он придет, я знаю. Не может такого быть, чтобы не поверил соседскому мальчику, — уверенно сказала Маша, медленно открыв глаза и посмотрев вдаль. — Придет хотя бы убедиться, что это неправда…
Тут они увидели идущего в их сторону священника в светлом подряснике, он шел неуверенным шагом, продирался через высокую высохшую траву, вглядывался в людей, стоящих на опушке. Узнав в девушке дочь, отец Николай побежал ей навстречу, и она тоже. Встретились они на склоне небольшого пригорка, обнялись и расплакались. За ними наблюдал Антоний, не хотел давать волю слезам, которые в последнее время стали главной его реакцией на боль потери, — сначала Машу чуть не потерял, потом смерть брата заставила его плакать. Во встрече отца и дочери он тоже видел какую-то остроту, но пытался убедить себя, что ему это только кажется, что он просто устал…