Но все произошло совсем не так. Пока он ждал, настолько напряженный, что все его тело, казалось, обрело способность слышать, он услышал, как хлопнула дверь, со звуком, который прокатился приглушенным эхом по всему дому, и появился сам Линдорес, действительно страшный, как мертвец, но идущий прямо и твердо, с обострившимися чертами лица и вытаращенными глазами. Лорд Гаури вскрикнул. Он был более встревожен этим неожиданным возвращением, чем появлением беспомощного тела, которого он ожидал. Он отшатнулся от сына, словно тот тоже был духом. «Линдорес!» — воскликнул он; был ли это Линдорес или кто-то другой, принявший его облик? Юноша словно не видел его. Он прошел прямо туда, где на пыльном столе стояла вода, сделал большой глоток и повернулся к двери. «Линдорес! — воскликнул его отец с горестной тревогой. — Ты не узнаешь меня?» Но даже тогда молодой человек лишь едва взглянул на него и протянул руку, почти такую же холодную, как та, что сжимала его самого в потайной комнате; слабая улыбка появилась на его лице. «Идем отсюда, — прошептал он, — идем! Идем!»
Лорд Гаури взял руку сына и почувствовал, как он весь трепещет от нервного напряжения, превосходящего человеческие силы. Он едва поспевал за ним, когда тот шел по коридору к своей комнате, спотыкаясь, словно ничего не видел, но все же очень быстро. Когда они добрались до его комнаты, он повернулся, закрыл и запер дверь, а потом рассмеялся и, пошатываясь, подошел к кровати.
— Но ведь это его не остановит, правда? — сказал он.
— Линдорес, — сказал отец, — я ожидал увидеть тебя без сознания. Я еще больше боюсь, видя тебя в таком состоянии. Мне нет нужды спрашивать, видел ли ты его…
— Да, я видел его. Старый лжец! Отец, обещай разоблачить его, прогнать, обещай очистить это проклятое старое гнездо! Это наша собственная вина. Почему мы оставили такое место закрытым от дневного света? Разве в Библии ничего не говорится о тех, кто творит зло, ненавидя свет?
— Линдорес! Ты не часто обращаешься к Библии.
— Нет, я полагаю, что нет; но во многих вещах есть больше правды, чем мы думали.
— Ложись, — сказал встревоженный отец. — Выпей немного этого вина и постарайся уснуть.
— Убери его, не давайте мне больше этого дьявольского напитка. Поговори со мной — так будет лучше. Неужели ты тоже прошел через это, бедный папа? Дай мне руку. Ты теплый — ты живой! — воскликнул он. Он накрыл ладонями руки отца, согревая их своим прикосновением; по-детски прижался щекой к руке отца. Он издал слабый смешок, но в глазах его стояли слезы. — Теплый и живой, — повторил он. — Плоть и кровь! Ты тоже прошел через это?