Он легко и грациозно разворачивается, пристраиваясь к моему шагу.
— Воспитательные меры, — огрызаюсь, перехватывая поудобнее сверток, и прибавляю шаг.
— И за что же? За Шалтая-Болтая?
— И за попытку тарана!
Я на девяносто девять процентов уверена, что тогда меня пытался сбить Норт, но лучше добавить к ним заветную единичку и знать наверняка. Я всегда за знание, даже если это грозит неприятностями. Думаю, вы уже догадались.
— Какого тарана? Шалтай-Болтай, ты помутилась рассудком?
Я вздыхаю.
— У братца, значит, спросишь, — цежу сквозь зубы.
А было бы так просто свалить все на одного парня, не раскладывая яйца по корзинам!
— Постой-ка, эта безгрешная рожа пыталась тебя сбить?!
Услышав о «безгрешной роже» Норта Фейрстаха, я спотыкаюсь на ровном месте. Потому что, судя по немногочисленной информации об этом человеке, ему определение подходит на все сто! И, несмотря на абсурдность ситуации и вообще опасения по поводу Стефана, мне ужасно хочется засмеяться. Я с трудом подавляю этот порыв. Не стоит его поощрять — и так не отделаешься.
— И когда это случилось? — щурясь от удовольствия, уточняет приставучий близнец.
— Стефан! — останавливаюсь и смотрю на него в упор. — Оставь меня в покое, пока я не решила, что ты сбросил меня с крыши и теперь пытаешься выяснить, что именно мне известно.
У него округляются глаза, но зубы сжимаются и на скулах начинают ходить желваки.
— Я что, похож на убийцу?
— Не знаю! По мне, так никто не похож! Но кто-то ведь сбросил меня с крыши.
— Да пошла ты, Шалтай-Болтай!
Теперь мне становится понятно, что его идиотское обращение — не более чем попытка завязать разговор. Нелепая, неуместная, но, кажется, безобидная. А я разбила ему нос. За шутку. И за Норта. Не очень здорово, прямо скажем.
Совершенно неожиданно Стефан становится каким-то уязвимым, а я с трудом сдерживаю извинения. Это длится недолго, какое-то мгновение, а затем лицо парня искажается яростью. И, проследив за направлением его взгляда, я вижу второго участника драмы.
— Эй, братец, мне тут из-за твоих проделок в нос дали! — явно нарываясь, кричит Стефан совершенно невозмутимой «безгрешной роже».
— Можно подумать, впервые, — надменно отвечает ему Норт, не сбавляя шага и едва одаривая взглядом нас обоих.
— Передам, пожалуй, послание неизменным.
И, к моему ужасу, Стефан с размаха впечатывает кулак в нос брата. Совсем не так лайтово, как я вчера! Отмерев в тот момент, когда опомнившийся Норт отвечает образцовым апперкотом, я бросаюсь разнимать Фейрстахов. Но не тут-то было: явно не впервые сцепившиеся близнецы сплетаются в разъяренный клубок и молча начинают молотить друг друга куда придется. Мои пальцы цепляют то одежду, то предплечья, но эффект от этого один: сломанные ногти. Пока не подтягиваются другие студенты, толку от моих манипуляций ноль. Наконец, подоспевшим парням удается немного растащить Фейрстахов, а я безрассудно вклиниваюсь между ними, не позволяя продолжить драку, даже если вырвутся. Как-то так получается, что я на стороне Стефана, лицом к Норту… и вижу в его глазах ничем не разбавленную ненависть. Направленную вовсе не на брата — на меня.