— Жизнь прекрасна! — со смехом сообщила сама себе Марьяна и побежала в душ, шлепая босыми ногами по давно неподметенному полу.
Внимание привлек мигающий телефон, он валялся в коридоре около рюкзака, там, где его вчера бросила беспечная Марья. «Женька там что ли смски строчит?» — подумала девушка, быстро просматривая уведомления.
От Евгения не было ни слова, зато писала Глафира, звала к себе в гости есть малиновое варенье и пить какао.
Предложение показалось Марьяши невероятно заманчивым. Во-первых, встречи с подругами она была всегда рада, ну, а во-вторых, покормят на халяву, с ее финансовым положении это будет очень кстати.
Весело насвистывая что-то из репертуара «Рамштайн», Марья быстро умылась, влезла в первые попавшиеся джинсы, натянула толстовку, схватила рюкзак и, не глядя зашнуровав кеды, выскочила на улицу.
Погода радовала ясным солнышком, по небу плыли барашки облаков.
— Жизнь прекрасна! — еще раз сообщила всему миру Марьяна, а потом едва ли не приплясывая зашагала по улице, вставив в уши наушники.
Девушка смотрела широко открытыми глазами на проезжающие мимо машины, проходящих людей, и все было будто краше, чем обычно, более яркое, радостное, нарядное.
Дом Глаши встретил Марью гостеприимно распахнутыми воротами — оно и понятно, звонок в доме у Глафиры почему-то напрочь отказывался работать и, что б упрямые друзья не перелазили через забор, Глашка просто перестала замыкать калитку перед их визитами.
— Открывай, сова, медведь пришел! — крикнула Марька, вваливаясь в прихожую. У двери уде стояли Гелкины ярко-красные туфли на высокой шпильке и аккуратные бежевые лодочки Дариши. — У нас что ли сегодня девичник? — удивилась Маря, проходя на кухню.
Дом Глаши — отдельная история. В суетливом мире студенческой жизни это место было островком тепла, уюта, порядка. На кухне здесь всегда пахло специями и ванилью, во всем доме царила атмосфера любви, а сама хозяйка всегда радовалась гостям не зависимо от того, когда и в каком состоянии они к ней приходили, а случалось в этой компании всякое.
— Привет, родная! — из кухни выплыла Глафира, вытирая испачканные в муке руки о передник. Глаша, как всегда дома, была одета в просторный длинный сарафан, медно-рыжие волосы ее были заплетены в косу, которая была перекинута через плечо и лежала на высокой, мягкой груди, девушка приветливо улыбалась и сверкала в полутьме коридора своими необычными, по-кошачьи зелеными глазами. Девчонки были знакомы почти всю жизнь, и всю жизнь Марьяше мерещилось в этом блески что-то ведьменское, будто подруга знает на самом деле гораздо больше, чем говорит.