Я стою на утесе среди людей-шелухи, потный и грязный от следов чужих рук и крови на сжатом кулаке, натянутый злой тетивой, и понимаю: ты был лучше каждого из нас. Так почему ты, а не я, Ал? Почему?! Кто в этом долбанном мире отвечает за справедливость?!
Я смотрю на тебя — словно живого, и во мне нарастает крик. Он вырывается из каждой клеточки тела колючими крупицами, вспарывает вены острыми лезвиями и расширяется в груди огненным комком боли… Мое сердце рвется на куски. Снова.
Когда-нибудь оно порвется, и я отпущу тебя, чтобы самому низвергнуться в ад. Но не сейчас. Не сейчас, Ал!
— Картер, нет!
Ты ставишь перед собой руки, но я уже мчусь вперед, сорвавшись с места. Сдираю с себя футболку и кидаюсь с обрыва в черную пропасть… Туда, где в темноте под нами шумит океан. Чтобы потушить эту вспышку боли, с которой не могу справиться.
Чтобы стать к тебе ближе.
Хоть на секунду.
Упав в холодную воду, кричу сначала душой, а потом горлом. Бросаюсь в высокие волны снова и снова, широкими гребками рук забираюсь вперед, пока не остается ни голоса, ни сил, и пока волны не вышвыривают меня на берег.
Лена
— Лена, тебе пора, скоро автобус! Вот твой школьный обед! И, пожалуйста, в этот раз не забудь его съесть, дочка. Ты и так светишься, я переживаю, а после музыкального класса вернешься позже обычного.
— Спасибо, мам! Я постараюсь.
— А вот и твой обед, Николас! Здесь сэндвич с запечённой индейкой, как ты любишь. Кстати, Марк просил тебе передать, чтобы после школы ты заехал к нему на работу.
— Ладно, заеду.
— И еще кое-что просил сказать — то, что тебе не понравится. Он забрал ключи от твоего мотоцикла. На этот раз всерьез.
Мы все стоим на кухне у барной стойки, на котором лежат сложенные мамой в бумажные пакеты ланч-бэги — для меня и для Ника, и собираемся уходить. Во всяком случае я уже допила свой сок и съела печенье, однако Ник стоит так, опершись рукой о спинку моего стула, что мне его не обойти, и приходится молча ждать, пока он не уйдет первым.
Мама не успевает договорить, как Николас возмущается:
— Как?!! Почему это?
— Потому что у тебя есть «Шевроле», парень, и потому что в субботу ты вернулся домой поздно ночью весь пропахший алкоголем. Все снова повторилось, Ники, — она невозмутимо пододвигает к нему обед, — хотя ты обещал нам быть ответственным. Эти ночные прогулки неизвестно с кем однажды могут для тебя плохо закончиться.
За последний год Николас вырос и раздался в плечах, став очень похожим на своего отца в молодости. Типичный Холт — такой же светловолосый, сероглазый и надменный. Я знаю, что ему не нравится спорить с мачехой, но у него нет выбора. Я сама поражаюсь, как у мамы, невысокой и хрупкой женщины, получается разговаривать со взрослым парнем, спокойно глядя на него снизу-вверх.