- Конечно, нет. Как я посмею поднять руку на Эмира?
Всегда недолюбливал его, но теперь – особенно. Этот проходимец умудрился в детстве отобрать внимание моего старшего брата, а теперь своровать у меня женщину. И в завершение – он стал отцом моему сыну. За такое я точно его не прощу.
- Нет. Иначе мне грозит казнь, и я не смогу быть со своей женой и ребёнком.
- Ты настолько самонадеян, что думаешь – я позволю всему остаться так, как есть. – меня поражает его наглость. О казни не может быть и речи, я заставлю его гнить в тюрьме. Старого Халифа жаль.
- А ты настолько эгоистичен, что ради мести готов убить своего сына и его мать? Какая судьба ждёт наложницу, сбежавшую от Эмира? А что будет с мальчиком, который у нее родился от Эмира, вдалеке от него? Допустим, тебе безразлична судьба Виктории, а Мустафы? Ты хочешь уничтожить будущее мальчика?
+++
- Мальчику ничего не угрожает. Он Аль-Мактум и не виновен в том, что произошло. – отрезаю я с отвращением рассматривая лицо Зейда.
- Не боишься, что он будет ненавидеть тебя всю свою жизнь за то, что ты так поступил с его матерью…
- Зейд… притормози. Кто ты такой, чтобы стоять здесь и читать мне нотации? Судьбу этой женщины и моего сына я решу сам. Как и твою… Если ты не хочешь, чтобы я сравнял здесь все с землей… проваливай нахер отсюда.
Зейд мнётся у входа еще несколько минут, потом уходит, бросая на прощание:
- Как был ублюдком, так и остался.
- Приму это как комплимент.
Когда Зейд уходит, я беру в руки графин. Внутри меня так гадко. Нужно протолкнуть горечь.
В одном он прав, за побег Малой грозит только казнь. Только она может выбелить пятно позора на нашей семье.
Вот только я не могу позволить ей умереть. Если она перестанет дышать – мои легкие перестали бы тоже принимать кислород раз и навсегда.
Но вот отец с братом. Они доведут дело до конца и без моего участия.
Стоило бы поговорить с ней. Но мне страшно. Страшно, что придушу ее. Не смогу сдержать себя.
Осушив залпом графин и вытерев губы тыльной стороной ладони, закуриваю.
Пора расставить точки.
+++
Виктория.
- Мама, почему Эмир сказал, что я его сын?
Ласково глажу Мустафу по голове. Слишком взрослый. Целую его в макушку, плача без слез. Я держусь только ради моего мальчика. Он не должен видеть меня в слезах.
Не успеваю даже придумать ничего, потому что позади меня раздаются тихие шаги, еле уловимые, но я их узнаю. Они преследовали меня все эти годы.
- Сними этот Чертов платок, в нем ты сама на себя не похожа. – грубый голос выводит меня из равновесия. Он обходит меня и усаживается по турецки рядом с Мустафой, кладя руку на плечо сына. – Привет, Мустафа!