Мы работали с образами. Выглядела программа самоуничтожения как девочка 3,5—4 лет, одетая в очень красивое чёрное платьице с блестяшками. Она уже готова была для положения в гроб. И даже это платье было надето на нее обманным путём – она выбрала самое красивое, что было в её воображаемом гардеробе; то есть, ничего красивее ей просто не дали себе представить! Девочка говорила о том, что ей надо умереть, когда скажет мама. Потому что «только так она исполнит правду». А «правда» состояла в том, что девочка якобы ничего не умеет, ни на что не способна, ничего и никогда уже не сможет никому дать. Только вот все люди об этом не знают, а знает об этом только мама. И когда мама скажет…
Вот такие программы – как фильм ужасов… Так самое интересное: оказалось, что именно эта программа и была хранилищем источника сил клиентки. Она всю жизнь в хронических болезнях, и еле тащила ноги по этой жизни. А её собственное вечно-генерирующее солнышко было «запечатано» в этой программе! Так что программа «НЕ ЖИВИ» – это реальный, но не осознаваемый человеком факт».
Все правильно. Образ солнышка, связанный с маленькой девочкой – это жизнь, а девочке сказали «не живи!» – стало быть, источник жизни закрыт. Отсюда и все болезни.
Мать как бы заложила капсулу самоубийства внутрь девочки. Помните, как в фильме «Семнадцать мгновений весны» профессор Плейшнер, идя на опасную встречу, имел капсулу со смертельным ядом на случай, если он попадет к фашистам и его будут пытать? Так вот, в этом случае нарциссическая мать, которая мучает ребенка, и есть та самая фашистка. И она же дает капсулу самоубийства девочке как защиту от самой себя – на случай, если девочка вдруг не захочет больше служить матери.
Получается, что если девочка поверит, что она чего-то стоит, что она что-то может, то тогда она может отказаться служить матери. И вот в этом-то случае, раз она больше не хочет терпеть пытки со стороны матери, она должна умереть. Такая возможность, как выход на свободу, не предусмотрен: от фашистов уйти нельзя, от пыток можно спастись только смертью. А вот если она докажет матери, что и вправду ничего не стоит, никому ничего не может дать, ни на что не способна… Ну что ж, тогда она еще кое-как поживет. Мать, конечно, будет ее терзать, упрекать за ничтожество, откачивать из нее энергию – но дочери хотя бы разрешается жить. По сути, однако, это не разрешение жить, а просто разрешение не умирать на условиях тотального контроля со стороны матери. Как у фашистов: не можешь нам служить – до свидания, газовая камера.