Во-вторых, Гумберт сам влюбился в девочку, поскольку педофилом был уже давно – его тянуло к девочкам, похожим на его несчастную школьную любовь. Педофилия здесь выступает в качестве попытки закрыть незавершенный гештальт подросткового возраста, вернуть себе ту и овладеть той, которая разбила его сердце. Гумберт увидел сходство Лолиты со школьной подругой, и влюбился. Он даже женился на матери Лолиты, чтобы быть с девочкой. Это значит, что у него уже был план соблазнения. Он очень хитро сманипулировал ситуацией, нажал на некие психологические кнопки, чтобы девочка сама ответила на его скрытые сигналы.
Даже в случае активно соблазняющей Лолиты, Гумберт, и только он, является единственным виновником! До 18-ти лет ребенок ни в чем не виноват. Вся ответственность лежит на взрослом – по закону. Даже при полном согласии подростка, даже при инициативе девочки. В конце концов, у кого больше развит самоконтроль? У подростка или у взрослого? Или мужчины —это настолько не контролирующие себя животные, что не могут устоять перед сексуальными провокациями ребенка?
У Анны сначала были сомнения: а может, она все-таки виновата, и ей это на самом деле нравилось? Но, как выяснилось в терапии, не было даже намека на какие-то приятные чувства. Она поняла, что ощущение, что ей якобы приятно, у нее сложилось из слов отца: «Ну сознайся, тебе же приятно!». Он внушил ей эту мысль. А на самом деле, в тех ситуациях она испытывала отвращение, протест, боль и страх, она умоляла отца остановиться – но он ее не слышал. Он был как одержимый. Так кто тут виноват?
Если вас в детстве соблазнил к сексу взрослый, даже если вам было приятно – это не ваша вина. У подростка бушуют гормоны, сексуальные чувства ищут выход, а степень контроля еще невелика. Девочка не понимает, что с ней происходит, особенно если совратитель подходит так мягко и ласково, как это делал отец Анны перед тем, как ее изнасиловать.
Почему же Анна чувствует вину? Потому что это чувство вдолбил ей отец. Он говорил ей, что ей приятно, чтобы заставить ее поверить, что она сама этого хотела, и чтобы она чувствовала вину перед мамой. Чувство вины внушается насильником, чтобы правда не раскрылась, чтобы закрыть жертве рот.
И отцу это удалось. Анна забыла об инцесте, чтобы не чувствовать вину – это был защитный механизм, который она включила, чтобы заглушить непереносимую боль. Но когда она стала работать над темой личной жизни самостоятельно, стала искать ответы, почему она не может найти нормального партнера, то память об инцесте стала возвращаться и упорно стучаться в дверь, а вместе с памятью стали возвращаться и чувство вины, и депрессия – вечный спутник вины. Воспоминания стали навязчивыми. После этого она и обратилась за помощью. Терапия помогла понять всю ситуацию адекватно, избавиться от вины и от всего болезненного заряда, связанного с инцестом.