Вот же бля... А почерк-то у меня сейчас чей, мой или Мальцева? Я ж пока ничего и нигде не писал...
Хер с ним, он тоже вряд ли с подписью Мальцева знаком. Все равно выхода у меня как-бы нет.
Короче поставил я какие-то закорючки с буквой «М». там, где нужны были подписи, а вот с текстом получилось сложнее. Почерк был и мой, и не мой одновременно. Старлей проверил, там ли я расписался, потряс протоколом в воздухе, чтобы чернила просохли и убрал его в свой потертый портфель, после чего надел фуражку, встал, поправил форму привычным движением и сказал мне:
— Можете идти.
Ну добавь еще слово, ты же мент. Обнадежь неизбежным будущим арестом, как у вас это принято.
Он будто услышал меня и повторил фразу, но уже в другом варианте, том, который я и ожидал:
— Пока можешь быть свободен.
— А если понадоблюсь, вы меня найдете. — не удержался я.
— И даже, если не понадобишься — найдем. — сказал он.
К чему это было? Шел бы ты спать, гроза вражеских разведок.
Сам я вышел с твердым намерением немедленно раскрыть секрет «Рассказов о Ленине», тем самым уложив черепицу на моей, изрядно прохудившейся, во время хронопространственных перемещений, крыше в мало-мальски приемлемом порядке.
Маловероятно, чтобы Жанна Моисеевна Гальперн, она же Александра Батьковна Гуревич, просто хотела ознакомить меня с идеологически верной частью творчества известного советского писателя-сатирика.
Последнее замечание, навело меня на мысль, о, возможно, пока еще сохранившемся весьма своеобразном чувстве юмора полковника Светлова. Это говорило о том, что где-то на задворках моего, истерзанного пространственно-временными перемещениями, мозга, я пока все еще был я.
Данный факт меня несколько обрадовал, но сказать, что хоть немного успокоил, пока временно воздержусь.
Гэбэшник вышел из канцелярии следом за мной, и я вежливо пропустил его вперед к выходу из казармы.
Невысокий сутулый человечишка с большими залысинами, красными глазами и землистым цветом, слегка одутловатого лица с плохо выбритым безвольным подбородком. Наверное, если заменить мятую от того, что ему часто, а возможно и постоянно приходится спать прямо в ней урывками в служебном кабинете, форму на что-то более-менее древнегреческое, старлей вполне сошел бы за Харона. Лично мне, именно, таким представляется проводника в мир усопших.
Тот случай, когда внешность человека полностью соответствует его профессии.
Сколько ему лет? Сорок? Старший лейтенант госбезопасности, майор по-армейски.
Возможно, продвижением по службе и шпалам гэбэшного литера на воротнике, этот Харон обязан тому, что его руководство повышало раскрываемость, исключительно, за счет внутренних резервов своего же ведомства.