Они сидели в гостиной большого дома Алсуфьевых за чаем, который у князей был дивно хорош. Катя чувствовала в нем аромат смородинового листа и медовость кипрея. Князь Иван, тяжело переживавший покушение на сына, проговорил севшим голосом:
— Но как же так, Екатерина Алексеевна? Ксения — женщина! Вот вы растили моего сына с любовью, как собственного, а Лопухина, как вы утверждаете, любит меня и желает смерти моему сыну. Как это может сочетаться?
— Разное случается, князь. Человек сам по себе существо сложное, а женщина порой сама себя может не понимать. Очевидно, в Ксении слишком много тьмы, она избалована, не терпит отказа. Я удивлена, что она терпела и ждала столько лет. Не думаю, что она будет ждать, пока вы ее обвините в покушении на вашего сына и внука. Она наверняка уже уехала и спряталась от преследования. Защитите близких вашего слуги, если сможете. А с ним поступайте, как считаете нужным. У него был выбор, он мог обо всем рассказать вам и просить вашей защиты.
Шереметьевы вернулись к себе домой ранним вечером, погуляли с детьми по саду, вместе поужинали. Когда дети уснули, Катя и Максимилиан тоже принялись готовиться ко сну, день был тяжелым и чувствовалась душевная усталость от пережитого.
— Так, так. — протянул князь. — Оказывается, у нас есть мыслеходец, о котором не знает сам Государь.
Катя, стоявшая у зеркала, усмехнулась, блеснули хитрющие серые глаза:
— Гнусный поклеп, мой князь! Ничего подобного! Знать не знаю, ведать не ведаю!
Максимилиан подошел к ней совсем близко, обнял и нежно глядя в лукавые глаза, предположил:
— Стало быть, не рыскаете вы, княгиня, в чужих помыслах и не следует мне с опаской думать о том, как сильно я вас люблю. И вы не прочитаете это у меня в голове?
— Я прочитаю, об этом, мой князь, в ваших глазах, а в моем сердце вы увидите, как люблю я вас и что не будет в нем никого, кроме вас, никогда.
В спальне горел небольшой светильник, его света хватало, чтобы видеть любимое лицо, искаженное от любовной муки, неугасимый голод страсти в глазах. Между ними давно уже не было чувства стыда и неловкости, да и что может быть постыдного в том, что происходит между влюбленными, если этого желают они оба?
Следующую неделю почти целиком они пробыли в стольном граде. Иришка еще не понимала архитектурных красот, но они с Максимилианом решили, что гулять по Иванграду будут всей семьей. Столица Империи и впрямь была хороша необычайно. Они уходили на ее осмотр после завтрака, возвращались к обеду. Петруша, широко открыв свои синие, отцовские глаза, рассматривал изысканные парковые скульптуры, с восторгом прохаживался на подвесных мостах, степенно поедал мороженое в трактирах. После обеда князь и княгиня гуляли уже вдвоем, уставшие дети укладывались на дневной сон и быстро засыпали. Максимилиан провел Катю в Янтарные палаты, оформление которых почти завершалось, и они бродили, не в силах оторвать взгляд от невиданной красоты этого места.