– Ага, я сейчас съем, а потом, мама из Инстаграма, навечно зависну в этом вашем мире!
– Ты совсем дурная, что ли?
– А разве не так?
– Призналась, что дурная, – хихикнула лягушка.
– Да я не о том! – хлопнула по столу ладонью, и тарелки вдруг разом подскочили. А затем помещение поползло рябью. Я протёрла глаза. – Ой. Это… я?
– Ведьма… – села обратно старуха.
– Сама ты ведьма!
– Да она говорит про ту, что во дворце, Машенька, – пояснил деревянный.
– Значит, скоро Горыныч явится, – вставила бородавчатая. Выглядела при этом очень довольной. – Посмотрим, как ты, будущая королева, с ним справишься. Силёнок-то не набралась.
– Определилась, значит...
– Ага.
– Люсенька, хватит.
– Не нравится она мне.
Деревянный вдохнул. Я переводила взгляд с одного лица на другое, зло косилась на лягушку и почти с нежностью смотрела на Степаныча. Зверь молча уплетал уже третью тарелку и теперь тянулся за икрой, от которой мы с Ягой отказались. Хоть кто-то меня не доставал, не пытался отравить, не пугал Горынычем и не раздражал своими речами. Мысленно поблагодарила Степаныча.
– Так, быстро ешь! – приказала вдруг старуха, и мой рот сам раскрылся, а в него устремился супчик, баклажаны, мясо в горшочках. Я только и успевала что пережёвывать. К счастью, еда оказалась не только аппетитной на вид, но и по-настоящему вкусной. Однако сам факт насилия над моим желудком и знание, в каком грязном котле всё это варилось, взбесил окончательно, и нервы, чуть-чуть расшатавшиеся с момента попадания в сказку, не на шутку взбунтовались.
Я что-то кричала, активно жестикулировала, то и дело припоминала маму из Инстаграма, на что мне все трое обещали избавить от дурного выражения. Грозилась расколотить посуду, расписать похабными словечками избушку и превратить жизнь каждого из присутствующих в ад, если мне наконец-то не объяснят по порядку, что за новое такое испытание меня ожидает. С коршуном, оказавшимся ведьмой, боролась, а теперь? Горыныч?!
Угрозы летели мимо, еда летела в рот, я плевалась злостью и надоевшими мне блюдами, а деревянный приговаривал, что так надо, иначе с Горынычем придётся туго. Лягушка с добротой в голосе, совсем не прятавшей сарказма, рассказывала, как сто какая-то там королева отказалась есть, и потом её пепел дружно сметали в совочек, горюя об утрате, ведь королева могла получиться неплохой.
После такого рассказа в сторону полетела не только еда, но и тарелка. Рот мной управлялся плохо, а руки слушались. Так что посуду я побила, а потом вскочила, и пытаясь не подавиться икрой, заорала:
– Если вы сейчас же не оставите меня в покое, то я сожгу ваше пророчество!