Понятно, когда все семейство всегда здорово, и ребенок заболел впервые, мать растерялась. Но страшного произойти не должно было. Вызвали бы местную лекарку, она бы быстро ребенка на ноги поставила. А то и сама полежала бы несколько дней, да и пошла на поправку. Простуда — дело такое, главное — отлежаться. Это Василисе еще бабушка в голову вбила. Покой в первую очередь. Даже если лекарств никаких нет. Организм сам справится. Судя по тому, что успела рассказать Ульяна, мать так и поступала. Отвар из ягод, компрессы прохладные, ничего такого, чтобы хуже стало.
Еще во время работы на скорой Вася навидалась всякого. Видела и семьи, где стариков выжить старались, и стариков, которые всю семью третировали тем, что квартиру оставят не им, а государству или какому-нибудь фонду. Иная родня тоже между собой разборки устраивала. Врача за человека не считают, перед ним все семейные тайны открывают, сами того не замечая, всех скелетов, что в шкаф прятать принято, демонстрируют. Девушка понимала, что так будет везде, но чтобы так сразу столкнуться с семейными дрязгами, да в которых так запросто поступаются жизнью ребенка? Нет, этого она так просто не оставит. Вася чувствовала, как внутри нее потихоньку загорается маленький огонек.
— Девочка будет жить, — произнесла она, проходя в середину горницы. — Я останусь тут, — она топнула ногой для большего эффекта, — чтобы убедиться в эффективности лечения. Потом справится и мать.
— Благодарение небесам, что послали нам тебя, — женщина перекрестилась на иконы, потом пересекла небольшое пространство между собой и девушкой, упала на колени и принялась целовать подол ее сарафана.
— Успокойтесь, — Василиса с трудом заставила ее подняться. — Все будет хорошо. И вы изначально все правильно делали.
— Но моей Аннушке только хуже становилось, — всхлипнула та.
— Как вас зовут?
— Алена.
— А по батюшке?
— Михайловна, — женщина с трудом поднялась, но в любой момент была готова вновь упасть в ноги так вовремя появившейся в доме лекарке.
Василиса осторожно следила за остальными собравшимися. Вот старая женщина, лет семидесяти на вид, тихонько сидит в углу и что-то вяжет: то ли чулок, то ли шарф, поди разбери. Щурится на работу подслеповатыми глазами, но кому нужно зрение, если пальцы хорошо помнят что и как делать. Другая женщина, немного моложе, старательно изучает печь, но то и дело бросает недовольные взгляды в сторону Василисы. Женщина лет сорока, в добротной одежде, богато убранном повойнике, смотрит зло. Что-то заставило девушку задержаться взглядом на ней, а через пару минут Василиса поняла, что именно ей не нравилось. Вышивка на одежде показывала, что женщина эта была одной из жриц богини смерти. Кажется, что-то начинало проясняться.