— Я все и с первого раза поняла, — съязвила я, стараясь скрыть смущение и смятие от обозначенных временных рамок. А если я не буду готова, что тогда? Но спрашивать не стала, можно сказать, что даже немного побоялась.
— Это прекрасно. Тогда я откланиваюсь, а тебе лучше хорошенько отдохнуть. Завтра предстоят хлопоты по зачислению, а я с тобой целый день провести и помочь не смогу — и так много работы.
— Я понимаю, — кивнула, поднимаясь вслед за мужчиной.
Проводила его до двери, чтобы... не знаю, может, чтобы убедиться, что он точно ушел, и я осталась одна.
— Хорошего вечера и доброй ночи, — Лан Кейнер развернулся у самого выхода, и мы оказались практически нос к носу.
— И вам доброй, — только и ответила растерянно, смущаясь от его такого внимательного темного взгляда.
А потом он просто наклонился и впился своими губами в мои губы. От неожиданности, я даже сопротивление оказать не успела, как его наглый язык проник в мой рот, изучая, исследуя. Захватывая в вихрь незнакомых ранее ощущений.
Эту ночь, первую на Академическом острове, спала я плохо. Во-первых, новая постель, новая обстановка, было неуютно и где-то даже страшно. Во-вторых, почти все мои мысли занимал поцелуй. Просто не могла об этом не думать, не повторять в голове, не переживать заново каждое тягучее мгновение. Это было даже приятно, но я, пожалуй, не сознаюсь в этом даже под пытками. Ну а в-третьих, у меня даже сквозь дрему было пару раз ощущение, что на меня кто-то смотрит.
Конечно, это маловероятно. Ну кто может смотреть на спящую меня? Гивард? Но как-то такое предположение с ним не очень вяжется. Хотя да, у него такая возможность была, ведь в комнате есть прямая дверь в его спальню.
Я даже пару раз зажигала свет, чтобы удостовериться, что в комнате никого, и в результате заснула только под утро и встала абсолютно не выспавшаяся. А ведь сегодня большой день.
Завтракала я в своей комнате. Оба Лан Кейнера уже изволили отбыть на службу, а сидеть в обеденном зале в гордом одиночестве мне не хотелось. Как-то это. жалко.
Потом пришлось выдержать целый час издевательств своей горничной, поскольку она все норовила навертеть мне на голове черти что. Ну где это видано, чтобы приличная Высшая, идущая заниматься делами, делала на голове вечернюю прическу?
— Масель, оставь просто локоны, не надо их так сильно завивать и укладывать короной на голове. Это неудобно и тяжело.
— Да, миледи, — говорила горничная и тут же пыталась сделать все по своему.
— Нет, Масель, эти серьги не подходят к дневному наряду. И этот наряд не дневной, я же просила коричневое платье, — сдерживая то ли злость, то ли хохот я рассматривала висящий на вешалке единственный бальный наряд, который я с собой взяла на всякий случай, и был он глубокого красно-коричневого цвета.