— Нужно еще что-то сделать с твоими волосами, — распорядился он после. — Они слишком часто были заплетены в косу, стоит их оживить. И, пожалуй, слегка осветлить.
— Нет! — всполошилась я и схватилась за голову, как будто это могло спасти ее от обновлений. — Мама мне не разрешает стричь и тем более красить волосы. Она сойдет с ума.
Косо усмехнувшись, Валентин отвел мои руки от головы и, проведя ладонью по волосам, проговорил:
— Тебе девятнадцать, Комарова, хватит во всем слушаться маму. Твоей жизнью теперь распоряжаюсь я, помнишь?
— Да, но мама…
— Достаточно! — строго предупредили в ответ. — Ты слишком много значения придаешь словам матери.
— Это потому, что она у меня очень хорошая.
— Ты так думаешь?
Валентин Петрович посмотрел так, что мне стало не по себе. Впервые в его взгляде я заметила то, что предпочла бы не видеть. Злость, раздражение, а еще презрение. Но адресованы они были вовсе не мне.
— Не бывает безгрешных людей, Комарова, запомни это. Почти любая добродетель, доведенная до крайности, становится пороком.
Он процитировал Кафку, я мысленно согласилась. Запрещая мне все на свете, мама действительно желала для дочери лучшего. Но в то же время я совершенно не знала людей, парней так особенно.
Хотя, возможно, именно это привлекло ко мне Валентина Залесского.
Купленные вещи мы перевезли в его квартиру. Мне не хотелось объяснять маме, откуда у меня столько новой дорогой одежды. Да и обновление образа мне разрешили отложить до конца недели. До того момента, как мама отправится на лечение.
В благодарность за понимание мне захотелось сделать для Валентина что-то особенное. То, что непременно бы ему понравилось. В ванной я распустила волосы и выбрала для незабываемого вечера сексуальную сорочку из полупрозрачной тюлевой ткани. К ней в комплекте шли маленькие трусики с вырезом в серединке. Было так странно и необычно чувствовать себя одновременно одетой и доступной в самых интимных местах.
— Тебе очень идет, — одобрил мой выбор Валентин. — Покружись, хочу рассмотреть получше.
Я знала, что при кружении подол поднимется, и мужскому взгляду откроется многое. И все же сделала то, что он просил. Вдруг ощутила себя смелой, рискованной и желанной. Заметив, как вспыхнули страстью глаза Валентина, испытала прилив удовлетворения. И желания, зарождавшегося там, куда сейчас смотрел учитель.