— Вот и навёрстывай, — вручил ему плётку Максим и ехидно подмигнул мне. — Захочешь догнать свою госпожу — приручишь ноара.
— Не смейте обижать милое существо, — пригрозила я и, выудив из ветвистых рогов животного переливающийся шарик, с улыбкой добавила: — У нас и без него есть два дракона. Как-нибудь доберёмся.
— А кто второй? — поинтересовался Артём.
— Я, — объявила и закинула чудо-ягоду в рот. Подмигнула Максиму. — Пойду ещё раз поиграю в китайского гимнаста…
— Колючка, стой! — вскрикнул друг. — Ноару рога идут, а вот насчёт тебя не уверен.
Я же подошла к своему волшебному отсеку и, открыв его, бросила в сумку несколько вещей. Сунула в руки Артёма.
— Береги это. Не хочется дефилировать в чём мать родила перед представителями иного мира.
— Ты не шутила? — Брови его поползли на лоб. Только я хотела признаться, что не только симпатичная девушка, но ещё и дракон, как Семёнов недоверчиво уточнил: — Ты действительно думаешь, что мы можем воспользоваться выходкой студентов и вернуться в свой мир?
Я замерла на миг. А ведь точно… До сих пор я стремилась помочь ректору и студентам, попавшим в беду. Сейчас же вдруг поняла, что это и наш шанс. Переглянувшись с друзьями, кивнула.
Вот только прыгать с дерева в этот раз не хотелось. Да, впервые у меня получилось перевернуться в воздухе, но Теран же обращается в дракона, даже не пошевелившись.
— Селеа, — обратилась к девушке. — Я случайно поняла, что могу менять ипостась, но не знаю, как это повторить. Может, ты поможешь понять, как это делается?
— Вы, учитель, можете это? — несказанно удивилась девушка. Моргнула и растерянно протянула: — Ну, это же инстинкт. Вам лишь стоит позволить себе быть… Как бы это сказать? Отпустить контроль над чувствами. Разрешить себе быть другим. То есть не заучкой из столицы, а одним из тех, кого вы так презираете за непотребный вид. Ох, извините.
— Ничего, — улыбнулась я. — Я не в обиде. Я примерно поняла, о чём ты. Как говорила наш преподаватель по философии, Вильгельмина Горхмазовна…
— В каждом уживаются ребёнок, родитель и взрослый зверь, — назидательно проговорил за меня Машков. Поднял палец и, подражая весьма колоритной манере речи Вильгельмины, закончил: — Всех их надо полюбить, приручить, накормить и покрепче запереть. Только тогда можно стать настоящим человеком.
— Вспомнили же, — содрогнулся Семёнов и пожаловался Фигелю: — Мне казалось, что эта нудная дама сбежала из мест, где наряжают в форму с длинными рукавами, и прячется в универе, изображая из себя за учителя.
— Все мы прячемся, выдавая себя за кого-то, — философски заметил библиотекарь.