— Красиво. Можно любоваться собой.
— Да, в этом есть некая часть нарциссизма. Когда ты видишь себя, добившуюся прекрасных результатов, это возбуждает, — последнее слово она произнесла очень томно.
Снайперша взяла меня за руку и подтянула к вертикальной скамейке. Я чувствовал, сколько физической силы в этой женщине, и что мне, мужчине, случись сопротивляться, не останется никаких шансов. Она рывком толкнула меня на скамейку. Я приложился к ней спиной. Женщина проворно обошла меня сзади и завела мои руки за скамью. Я почувствовал, как на моих запястьях защелкнулись наручники. Мне стало страшно.
— Эй, мы так не договаривались, — в моем голосе был явный испуг. — Я буду кричать.
— Не будешь, и мы с тобой ни о чем не договаривались.
Она уронила скамью в горизонтальное положение. Застегнула наручниками мои ноги между собой. Я не мог ничего сделать, и был полностью в ее власти. Она развязала халат на мне, и тот скользнул вниз. Я лежал голый перед женщиной и чувствовал себя, как жертва готовящегося изнасилования. Снайперша открыла перед моими глазами презерватив.
— Анестезирующий, для того, чтобы ты быстро не отстрелялся.
Следующие два часа я подвергался унижениям, с мужской точки зрения. Я не мог и подумать, что женщины способны на такое. Мною пользовались, шептали на ухо непристойности, кричали и угрожали. Психика у этой снайперши явно была не такой сильной, как тело, и остро нуждалась в помощи. Женщина как будто находилась в состоянии транса, устраивая шаманские пляски на мне. Ее глаза светились безумием, а рот выкрикивал несвязанные фразы. Я боялся, что танец завершится ритуальным убийством, и про себя назвал ее самкой богомола. И все это ритуальное действо проходило на моих глазах в нескольких отражениях на потолке и стенах комнаты.
Наконец, она устала. Завалилась на меня, тяжело дыша, и пролежала так минут пять, пока не отдышалась. Потом ее начал раздирать смех. И мне снова показалось, что она не в себе.
— Вот это тренировочка, — произнесла снайперша с удовлетворением. — Тебе понравилось?
— Я почти ничего не чувствовал. А сейчас у меня все болит, как будто я ловил мяч членом.
— Не ной. Я компенсирую тебе.
Она отстегнула меня от скамьи. Оглядела меня голого, с торчащим до сих пор членом, с ухмылкой. Мне было ужасно неловко. Я чувствовал себя не мужиком, а какой-то несчастной жертвой, над которой можно издеваться всем, кому не лень. Быстрее запахнулся в халат.
— Прошу тебя, только не плачь, — снайперша вытянула губы, будто разговаривала с ребенком.
— Хватит. Я пришел к тебе за помощью. Натрахалась, теперь говори, что собиралась предложить?